моего кучера.
– Ты действительно позаботился о похоронах Алекса? – спросила она, сжав его руку. – Или это была только сказка для глупого кучера?
– Позаботился.
– И для этого ты отвезешь меня в город?
– Только не в город. Я не хочу, чтобы ты распространяла там лживые слухи. Его похоронят недалеко отсюда.
– Я… я полагаю, это будет могила для нищих, потому что у нас нет денег, кроме тех, что мы у тебя украли.
Он напрягся.
– Это будет именная могила. Не беспокойся, твой любовник будет похоронен достойным образом.
Не обращая внимания на его сарказм, она с изумлением смотрела на него, не зная, что и думать. Какой мужчина сделал бы нечто подобное?
– Почему ты распорядился устроить ему достойные похороны? Он был твоим врагом. Ты ничего ему не должен.
Он выпустил ее руку и посмотрел вдаль.
– Если быть честным, не знаю. Но кто-то должен это сделать.
– Если ты думаешь, что этот поступок снимает с тебя вину…
Он метнул в нее гневный взгляд.
– На мне нет вины. Я не убивал его, ни в честной борьбе, ни как-то иначе. И если бы ты не была поглощена идеей извлечь выгоду из его смерти, то признала бы правду.
Ей хотелось вцепиться ему ногтями в лицо, но она понимала, что это невозможно.
– Я ничего не просила у тебя, кроме нескольких принадлежностей для рисования. Но ты купил гораздо больше, чем, требовалось, только бы удержать меня здесь. Это еще одно доказательство твоей вины. Ты убил Алекса.
– Единственное, в чем я виноват, – сказал он, подбоченившись, – так это в том, что позволил себе увлечься такой интриганкой, как ты, и все спускаю тебе с рук.
С этими словами он стремительно удалился в дом, оставив ее среди коробок одну, с глазами, полными слез.
Глава 10
Жизнь как луковица: пока снимаешь слой за слоем, успеваешь вдоволь наплакаться.
«Лицо вроде, похоже, но еще не совсем», – думала Элина, рассматривая сделанный ею портрет отца. Черты схвачены, верно: ястребиный нос, глубоко посаженные глаза. Но чего-то явно недостает, в рисунке не чувствуется души. Занятая своими мыслями, она расстегнула манжеты ночной рубашки и закатала рукава. Затем поточила карандаш и продолжила работу.
Солнечный свет струился в открытые окна, но она этого не замечала, возле кровати по-прежнему горела свеча. Элина проснулась еще до рассвета. Как можно спать в таком жарком влажном воздухе? После бесплодных метаний под москитной сеткой она, в конце концов, решила встать и поработать над портретом отца.
После скромных похорон Алекса, состоявшихся днем раньше, ее решимость доказать Рене свое происхождение только усилилась. На могиле Алекса было высечено его вымышленное, а не настоящее имя, так как Рене отказался писать «Александр Ванье» на надгробии мошенника-самозванца. Вид этой могилы сильно подкосил ее, она тяжело переживала, что теперь ее брат навсегда похоронен под чужим именем. Но это не единственное оскорбление, которое ей нанес Бонанж.
После возвращения с похорон Рене удалился, а она вернулась в свою комнату, к своим карандашам и бумаге, одержимая одной только мыслью: доказать, что она – Ванье. В своем рвении нарисовать отца Элина даже пропустила ужин. Она и сейчас совсем не чувствовала голода. Как и всегда, стоило ей погрузиться в работу, как все ее физические потребности отступали на второй план.
Стук в дверь, соединявшую ее комнату со спальней Рене, так напугал Элину, что она даже выронила карандаш. С беспокойством посмотрев на дверь, она мысленно поблагодарила Бога за то, что ей так повезло накануне. Воспользовавшись тем, что Рене с Луи не было дома, Элина сумела пробраться в комнату Луи и стащить его ключи. Потребовалось много времени, чтобы отыскать нужный ключ, но благодаря ее усилиям он, в конце концов, был найден. Теперь она, по крайней мере, обезопасила себя от случайных визитов со стороны Рене. Что касается Луи, она не думала, что он станет слишком сожалеть, обнаружив, что ключи пропали.
Новый стук, уже более сильный, заставил ее вздрогнуть.
– Да? – спросила она, пытаясь придать голосу некоторую твердость.
– Время завтракать, Элина, – ответил Рене.
Его голос, глубокий и по-утреннему слегка хриплый, поверг ее в трепет, но она взяла себя в руки.
– Я сейчас занята, позже позавтракаю.
Она услышала, как он, попытавшись открыть дверь, чертыхнулся.
– Открой дверь, и мы обсудим это.
Она еле сдержала смех. Великий и могущественный Рене Бонанж не может войти к ней!
Как приятно сознавать, что она, в свою очередь, сумела воспрепятствовать ему в осуществлении его желаний!
