неожиданно понял, что боли почти нет. Его голову занимали мысли о Сьюзен. Шоссе уходило за горизонт, и Сьюзен была вытеснена размышлениями о том, с чем им придется столкнуться в Сьюдад-дель-Соль, и о том, что лежало в багажнике машины под ковриком в нише для запаски.
Солнце стояло уже высоко, пробивая ветровое стекло как ацетиленовый резак, когда они пересекли границу с Миссури и неожиданно разговорились.
– Что там у вас с Помероем произошло? – спросил Пол.
Бер проехал с милю, пытаясь поудобнее пристроить больную руку и обдумывая ответ.
– Когда ты полицейский, – начал он, объезжая сбитого машиной и высохшего на солнце опоссума, – город, в котором работаешь, становится твоим. Ты заботишься о нем. Ты отдаешь ему всего себя. Несчастные случаи. Происшествия. Пожары. Беспорядки. Перестрелки. Да что угодно. Если что-то происходит, обязательно туда мчишься независимо от того, на дежурстве ты или нет, даже когда ты уже в отставке. И ты ждешь чего-то взамен. Чего-то совсем небольшого. Ты надеешься стать его частью, так же как и оно становится частью тебя. – Бер рассказал Полу о родственных связях своего бывшего партнера и Помероя, о перестрелке, о том, как капитан заимел на него зуб, и закончил: – Померой отнял у меня эту надежду.
Они заправили машину в Силктоне, но Бер не уступил Полу место за рулем. К следующей теме разговора они приступили очень осторожно, как купальщики, входящие в ледяное горное озеро.
– Он был весь соткан из противоречий, наш Джейми, – начал Пол. – Застенчивый, но при этом невозмутимый. Ему нужна была буквально минута, чтобы освоиться в новой ситуации, что бы это ни было – первый день в школе или день рождения у кого-то из ребят. Он спокойно оценивал обстановку, затем находил свою нишу. Довольно быстро Джейми начинал раскрываться и вновь становиться самим собой. И вот он уже вел себя как дома – бегал, смеялся…
Пол замолчал, потому что предмет разговора был для них непривычным, несмотря на дружеские отношения. Они обсуждали различные детали дела, но ни разу Пол не решился поделиться с Бером воспоминаниями о сыне. Однако его бесхитростный рассказ заставил Фрэнка вспомнить о Тиме.
– Тим все время смеялся. Он был крупным мальчуганом.
– Неудивительно.
– Настоящим здоровяком. Еще в пеленках он выглядел футбольным нападающим. Казалось, что от него все отскакивает. В доме он все переломал. – Бер улыбнулся и тут же поморщился от душевной боли. Да, с юмором у них пока не очень.
– А почему вы еще одного не завели? – поинтересовался Пол.
– Не могли. У Линды были осложнения при родах. А вы?
– Мы хотели. Думали, обязательно родим. Но годы шли, Джейми рос и жизнь казалась… полной.
Они зашли в озеро уже по колено, от ледяной воды перехватывало дыхание, затрудняя разговор. Но они мужественно шли дальше.
– Я знаю… вернее, пытаюсь убедить себя… что каждая минута с ним была бесценным даром, за который надо благодарить Бога. Я все жду, когда пройдет ощущение неудачи, чтобы я смог…
Отчасти это был вопрос, но ответ Бера был безмолвным – так, движением тела, мимикой, которые могут понять лишь такие же несчастные, как он. Следующие сто километров в машине царило молчание. Темная зелень лиственных деревьев сменилась сухим пейзажем, в котором преобладали бледно-желтые цвета и кустики полыни.
– Тогда, когда у меня было все, мне бы наслаждаться счастьем с женой и сыном, – сказал Бер, когда они проехали знак, уведомляющий о повороте к городку, в котором родился Джесси Джеймс.[24] – А мне было не до этого: я то ждал отпуска, то продвижения по службе, то просто лета, когда дела будут в полном порядке. И не понимал того, что они и так в порядке, каждое утро или вечер, просто потому, что мы вместе. И детские спортивные соревнования… и поганые слова, которые он приносил из школы…
– Узнав их не от учительницы, а от друзей…
– Верно…
Улыбки лишь на мгновение посетили их лица.
Пол медленно кивал, как будто сидел не в машине, а в космической капсуле при нулевой гравитации.
– Всегда кажется, что удача улыбается не тебе, а кому-то другому.
Пол вспомнил завтрак перед отъездом. Кэрол приготовила отличную яичницу с беконом, а кофе был как раз такой крепости, как нужно. Говорили они мало, но атмосфера за столом была приятной, как будто они с Бером собирались на рыбалку, а не отправлялись в неизвестность. Он где-то слышал, что в предсмертные мгновения человек вспоминает не всю свою жизнь, а лишь отдельные ее эпизоды, и если это так, то их завтрак может стать именно таким эпизодом.
– Мгновения – это все, что у нас есть, – сказал он вслух, будто Бер мог знать, о чем он думал.
– Да, – согласился детектив, как будто прочитав его мысли.
Они ехали всю ночь, темное одеяло которой лишь изредка пронизывали фары большегрузных автомобилей и яркие огни заправок вдоль дороги, когда они проезжали через Оклахому и Техас. Съехав с федеральной автострады, купили чипсов и воды. Пол сел за руль, и они поехали дальше, не останавливаясь на ночь. Всего им предстояло проехать около двух тысяч километров, и они рассчитывали преодолеть их за двадцать пять часов, а уложились в двадцать два. Они были южнее Остина, когда ночное небо стало светлеть. Наступило утро, и когда они подъезжали к Ларедо, степной пейзаж сменился пустыней. Купив пятнадцать литров питьевой воды, они разложили сиденья и легли спать. Через несколько часов двинулись на юго-запад, где почва оказалась сплошь песчаной, тут и там росли какие-то низкорослые чахлые кустарники и чапараль.[25] Наконец они встали в хвост вереницы машин, ожидавших своей очереди, чтобы пересечь мост над рекой.
Сьюдад-дель-Соль. Липкий страх и тонкий слой пыли покрывали Пола, когда они пересекали границу. Мексиканские пограничники не удостоили их даже взглядом. Он заметил, что Бер внимательно изучает контрольно-пропускной пункт, и последовал его примеру, оглянувшись на американских пограничников, которым, как и их мексиканским коллегам, все было по барабану. Машины, ревя двигателями, медленно ползли между витками ржавой колючей проволоки и проволочной сеткой, которой чисто символически был огорожен пограничный район. Пол не знал, какие детали важны, какие нет и на что следует обращать особое внимание, но тем не менее старался запомнить побольше.
– Мы туристы, едем отдыхать, – сказал Бер. – Если будут обыскивать машину – мы собираемся попрактиковаться в стрельбе по мишеням и дичи. – Пол сообразил, что в багажнике у Бера оружие.
В окно со стороны пассажирского сиденья постучали. Худощавый парень лет двадцати шел вдоль вереницы машин. В руках он держал пакет с грязными апельсинами.
– Не нужно. Нет, грасиас, – сказал Пол, приоткрыв окно.
– Но керемос – не хотим, – добавил Бер.
Парень швырнул апельсины на землю.
– А, так вы говорите по-испански? Это хорошо, да? Что вы хотеть? Я Виктор. Я быть здесь вашим гидом, – сказал он на довольно сносном английском.
Бер и Пол переглянулись, машины впереди тронулись, и они тоже поехали. Пол закрыл окно, чтобы не летела пыль.
Граница осталась позади, и теперь они ехали через местность, напоминающую бывшую зону боевых действий, с разбросанными повсюду битыми бутылками, дымящимся мусором и сожженными автомобилями. Мальчишки с трудом толкали старые велосипеды, тяжело нагруженные какими-то мешками. Предместья утопали в грязи. Группки брасерос[26] отдыхали в тени своих древних пикапов и обедали – правда, еды у них было маловато. Восточная часть города изобиловала длинными низкими промышленными зданиями с маленькими разбитыми окнами, которые не пропускали достаточно света и воздуха.
