– Ничего такого я не думаю! – перебила я. – Я иду с ним только потому, что он меня об этом попросил.
– Тебе лучше знать, зайка, – ответила она. А потом сказала, что больше разговаривать не может – приехал клиент, встреча с которым назначена на три часа. Я положила трубку. Непонятно: неужели Брин рассердилась? В последнее время она вообще ведет себя как-то странно.
Но весело все же было – по-своему. Наблюдая за тем, как Зак пожимает всем руки и беседует о еде, я вдруг поняла, что никогда прежде не видела его в таком свете. Зак был всеми уважаемым дегустатором. Законодателем вкуса. Наконец, просто мужчиной. Вот только люди меня утомили: никто не понимал, что я за птица и о чем со мной говорить. Объяснив в шестой раз, как мы познакомились с Заком, я направилась в туалет, в надежде хоть там найти уединение, и случайно подслушала разговор двух женщин у раковины. Через щелку под дверью кабинки были хорошо видны их ноги.
– Автомобильная авария, – сказана обладательница бежевых лодочек, украшенных горным хрусталем.
– Какой ужас! – откликнулись розовые туфли. – Она была красавицей.
– Да, – согласились лодочки с горным хрусталем. Шикарная кожа.
Владелица розовых туфель попросила подождать, пока она накрасит губы.
– Зак просто душка, – продолжили лодочки. – Естественно, он сильно переживает. Еще бы, такая трагедия.
Что-то в этих костлявых лодыжках было знакомое. Тут я вспомнила: такие же туфли были на Стиви.
– Как ты думаешь, он встречается с этой особой? Стиви рассмеялась:
– Вряд ли! Ты же помнишь, какая у него была жена.
Лишь после того, как они ушли, я осмелилась спустить соду.
– Ну что, развеялась? – спросил Зак, когда я вернулась.
Я кивнула: да, развеялась. С меня хватит.
Мы снова ступили на эскалатор. Я смотрела в затылок Заку: он медленно спускался вниз. В голове у меня вертелись слова: «Ты же помнишь, какая у него была жена». Вдруг Зак обернулся и увидел, что я на него пялюсь. Я отвела взгляд.
– Ты, случайно, не помнишь, где мы припарковались? – спросил он.
Он имел в виду этаж.
– Э-э... может, на четвертом? – предположила я.
– А не на шестом?
– Понятия не имею, если честно. Я думала, ты запомнил.
– Зря ты на меня понадеялась.
Хоть на душе у меня кошки скребли, я не удержалась от смеха.
Зак тоже засмеялся, смущенно потирая подбородок.
– Вот черт! – Он почесал голову. – Гм... Выбирай: сверху начнем искать или снизу?
Подземный паркинг под музыкальным центром занимает десять этажей. По ширине он не уступает футбольному полю, а по длине это целый квартал. Через каждые пятьдесят футов путь преграждает толстая бетонная стена, так что, если ты заблудился, приходится обходить каждую такую перегородку и смотреть, нет ли за ней машины. Вдобавок каждый этаж разбит на несколько уровней, что еще больше ухудшает видимость. С одного яруса на другой ведут клацающие металлические лестницы. Минут двадцать мы с Заком занимались поисками сообща, а потом разделились и стали прочесывать каждый свой ярус, чтобы сэкономить время.
– Джесси! – позвал он с нижнего уровня. От бетонного пола отразилось эхо.
– Что?
– Прости, ладно?
– Да что уж там... Ты же не нарочно. Повисла минутная пауза.
– Поверить не могу, что мой чертов драндулет потерялся!
– А может, украли? Снова долгое молчание.
– Ну, если так, я бы только вздохнул с облегчением. Я хихикнула. Я давно скинула босоножки на шпильках, и
теперь они болтались на моем указательном пальце. Мои подошвы почернели. Кроме нас, здесь никого не было: мы рано ушли с вечеринки, а спектакль еще не закончился. Я слышала, как Зак шаркает по полу нижнего яруса. Иногда он подпрыгивал – видимо, пытался разглядеть свое авто за рядами машин. У меня был его брелок: я размахивала кликером и время от времени нажимала на кнопку, в надежде, что его автомобиль – серебристый «ауди», который я видела тысячу раз, но который теперь слился с сотней других седанов, – отзовется.
– Может, сделаем перерыв? – спросил Зак, перегнувшись через перила лестницы.
Я ответила, что идея очень даже неплохая.
– Сейчас я к тебе поднимусь.
Он взошел по ступеням, взял меня за руку и жестом пригласил присесть на бетонный пол рядом с белым «ленд-крузером», таким блестящим, словно его отдраили воском.
