тоже что-то блеснуло: обручальное кольцо. Тут что-то не так: он его уже несколько месяцев не надевал. Даже белая отметина на пальце успела исчезнуть.
– Что это ты вдруг? – спросила я, легонько притронувшись к кольцу указательным пальцем, чтобы он не подумал, будто я сержусь.
– А, это? – Он повертел кольцо. – Ничего. Так, захотелось поносить. Хочешь, чтобы я его снял?
– Нет. – Я сама не знала, хочу ли я этого. Пожалуй, нет. – Не хочешь поговорить?
Зак засунул руку в карман. Его голубой взор затуманился. Он отвернулся и принялся читать техническую характеристику какой-то роскошной посудомойки, обладавшей «беззвучной изоляцией».
– О чем конкретно? – спросил он.
– Ну, не знаю. – Я улыбнулась, чтобы не нагнетать обстановку. – О чувствах, например.
– Я чувствую себя превосходно.
– Ну что ты, Зак! Нельзя все время чувствовать себя превосходно. Никто этого от тебя и не ждет. – Я потянулась к его руке.
– Но я и правда чувствую себя замечательно, – сказал он и перешел к другой посудомоечный машине.
Я поинтересовалась, что сказала насчет кольца доктор Бивер.
– Что? А... Я к ней больше не хожу. Я повернулась к нему.
– Но по вторникам тебя допоздна не бывает дома! Где же ты пропадаешь?
Зак раздраженно поморщился.
– Нигде. Просто гуляю. – Он усмехнулся. – Разве это не мое право – решать, ходить мне к психологу или нет?
– Конечно, – кивнула я.
Значит, он перестал ходить на прием к Бобрихе. Когда же это случилось? И почему?
В воскресенье мы пригласили на ужин Лору с Чазом. Они были единственной парой, которая смирилась с тем, что мы с Заком вместе. Вначале все шло гладко: Лора рассказывала мне о новом дизайн-проекте, который она готовила для благотворительного общества в Лонг-Бич, а я старательно избегала разговоров о Брин. Но после ужина, во время настольной игры-викторины «Гонка за призом» по мотивам «Звездных войн», Зака словно какая-то муха укусила.
– Это был не Тантуин, – заявил он, склонившись над столом.
– Нет, Тантуин, – возразил Чаз.
– Ну да. – Лора сняла очки и протерла их краем блузки. – Помнишь? Лейю еще спросили, где повстанцы, и она говорит – в Тантуинс, а потом взорвали Алдераан.
Чаз кивнул:
– Да, и на карточке так написано.
– На карточке все неправильно написали, – покачал головой Зак.
– Зак, ты что? – спросила я и выразительно покосилась на Лору, мол, когда это он успел нализаться?
– Давайте сверимся с фильмом. – Зак хотел встать, но споткнулся о тахту.
– Да ладно тебе, Зак, – сказал Чаз. – Черт с ним.
– Нет, я найду эту сцену. – Зак, покачиваясь, направился к полке с дисками.
– Зак! – воскликнула я.
– Да отвяжитесь вы все, сказал найду, значит, найду, – огрызнулся он.
Лора сделала страшные глаза. Потом потянула Чаза за рукав.
– Знаешь, мы пойдем, – сказала она. – А то я уже устала.
– Ага. – Чаз поднялся, бросил карточку на стол и надел черный кожаный плащ. Я видела, что он злится, но изо всех сил сдерживается.
– Отдохни, приятель, – сказал Чаз и похлопал Зака по плечу.
– Все равно я прав, – стоял на своем тот. Закрыв дверь, я повернулась к нему и спросила:
– Какого черта все это значит?
– Этот Чаз иногда такой придурок, – поморщился Зак. Я сказала, что ничего такого за Чазом не замечала.
– Да что ты вообще замечаешь? – фыркнул он и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
За секунду до того, как заснуть – Зак уже сопел рядом, – я поняла, что он прав. Нет, не в том, что Чаз придурок, а насчет того, что я ничего не замечаю. Я совершенно забыла, что скоро годовщина смерти Сесил.
– У вас есть отдел, посвященный трауру? – спросила я девушку за кассой книжного магазина, куда заскочила в обеденный перерыв. Я отоварилась в кафе булочкой и собиралась сжевать ее за просмотром книжек. Продавщица оторвалась от журнала и посмотрела на меня: она была до того похожа на Дерри, что мне захотелось пригнуться и спрятаться за стойкой с календарями. Но она просто предложила мне подняться на третий этаж. Там я обнаружила целый стеллаж, посвященный трауру. Полистав книги,
