ладится: школьная учительница рисования, миссис Колдеруэлл, всегда хвалила мои работы, а нынешняя преподавательница и ее любимчики, которые сами-то рисуют так себе, прямо-таки громят мои творения во время критических разборов в конце занятий. Еще мы поболтали о том, как нам нравится Боулдер и что это место обладает каким-то волшебным очарованием.
– А ты знаешь, что это проклятое место? – спросил Зак, облокотившись на охапку сена и обернувшись ко мне.
Я покачала головой.
– Говорят, что когда эти земли отняли у индейцев, они наложили на них заклятие. – В отблеске костра его волосы отливали медью. Так и хотелось их погладить. – Поэтому Боулдер так притягателен: любой, кто приезжает сюда, навеки остается в этом маленьком раю, не подозревая, что на самом деле это тюрьма.
– Ты можешь выписаться из отеля в любое время, – пропела я, дразня его, – но никогда не сможешь уехать[6].
Зак рассмеялся и велел мне заткнуться.
– Кстати, – спросил он, – ты уезжаешь летом домой?
– Нет, хочу остаться здесь. Брин и Сесил отыскали дешевую квартиру в Пенсильвании, так что попытаюсь уломать родителей. Разумеется, придется где-нибудь подрабатывать.
– Мы с приятелем Дэвидом тоже мечтаем найти квартиру.
– Обязательно найдете. Заклятие индейцев вам в этом поможет.
– Точно, – согласился Зак и затянул писклявым фальцетом: – Добро пожаловать в отель «Калифорния», такое прекрасное место, такое прекрасное место... – На нас стали оглядываться. Тогда Зак встал и изображал солиста группы «Иглз», пока парни из студенческого братства не начали аплодировать. – В отеле «Калифорния» всегда много места...
Я покраснела и потянула его за руку, умоляя перестать.
– Пожалуйста, Зак, хватит!
От хохота у меня начались колики в животе. Но он не унимался,
Зак проводил меня до общежития. Я немного захмелела, да и он тоже хватил лишнего. Пожалуй, я даже здорово перебрала, потому что вдруг расхрабрилась. Я знала, что не взяла ни умом, ни лицом, ни фигурой, но, учась в колледже, открыла для себя, что когда в крови играет алкоголь, а в воздухе пахнет сексом, я раскрепощаюсь, как никогда. По мнению Сесил, в глубине души я мечтала о настоящих чувствах и напивалась для того, чтобы, упав на кровать с первым попавшимся, наслаждаться иллюзией недостижимой любви. Сама я считала, что стала такой доступной потому, что в школе несколько лет тщетно пыталась понравиться парням.
Когда мы добрались до моей комнаты, я пригласила его зайти.
– А как же соседка? – спросил Зак.
– Я живу одна.
Он вскинул бровь и улыбнулся.
Я повернула ключ и, не зажигая света, начала целоваться с ним в темноте. Наши пальцы запутались в волосах друг друга. Вскоре моя футболка уже валялась на полу, а руки Зака ласкали мою обнаженную спину. Потом мы очутились на кровати. Помню, целуясь с ним, я подумала, что губы у него, как спелая клубника. Время от времени я ударялась локтем или коленом о кирпичную стенку, возле которой стояла моя кровать, и царапала кожу, но мне было плевать. Поцелуи становились все более страстными, и мои руки спускались все ниже: мне казалось, Заку это будет приятно.
– Джесси, подожди.
Он притронулся к моему запястью.
Я замерла.
– Что-то не так?
В окно смотрела луна, и в ее блеклом свете кожа Зака отливала голубизной.
– Нам нужно поговорить, – сказал он.
– Как скажешь. – Я села и натянула на себя простыню.
– Ты мне очень нравишься, – начал он.
– Господи! – воскликнула я, кутаясь в простыню. – Когда парень начинает фразу со слов: «Ты мне очень нравишься...», это не предвещает ничего хорошего. Дай угадаю: ты уже встречаешься с девчонкой из своей общаги?
Зак покачал головой.
– Нет? Значит, не хочешь заводить серьезных отношений?
Он передернул плечами.
– Тогда сдаюсь. Выкладывай,
– У меня дома есть девушка.
– Серьезно?
– Мы с ней встречаемся еще с восьмого класса. С тех пор как поцеловались в пустом кабинете, сбежав с вечеринки, – признался он.
Я закусила губу и окинула себя взглядом: я лежала, завернувшись в простыню, рядом с парнем, который
