Анкор направился к рукотворному озеру, окруженному соснами. Озеро соединялось с морем каналом длиной примерно в полкилометра, и морские волны, попадая в канал, постепенно теряли свою силу и почти не нарушали спокойствия зеркальной глади воды.
Он был уже шагах в двухстах от озера, как вдруг рядом, из сосновой рощицы, услышал звонкий смех. Анкор остановился и некоторое время прислушивался к этим звукам, непривычным для тихих окрестностей Храма Кума.
Смех прекратился, и заинтригованный Анкор подошел ближе. Смех возобновился, а вместе с ним стали слышны женские голоса. Юноша быстро спрятался между корней высокой сосны – ему было очень неловко: он оказался в той части сада, куда ему было запрещено заходить, и боялся, что его присутствие обнаружат.
Но любопытство взяло верх над осторожностью. Опустившись на четвереньки, Анкор подполз еще ближе метров на двадцать и спрятался в кустах, откуда было видно почти все озеро. Юноша предположил, что попал на какой-то необычный праздник: от дерева к дереву были протянуты разноцветные ленты, а у воды на траве лежали волны прозрачной легкой ткани, сосуды с благовониями и множество музыкальных инструментов. В воде девушки-жрицы, переодетые нереидами, участвовали в странной церемониальной игре, смеясь и обрызгивая друг друга.
Анкор долго наблюдал за девушками. Иногда они снимали свои морские украшения и танцевали на траве, омываясь благовониями, переплетая руки и волосы множеством лент. Казалось, благодаря каким-то таинственным чарам ожили мраморные статуи этого прекрасного сада.
Смех, музыка, аромат благовоний, соединенные с земной энергией танцев, которая била через край и вспыхивала, как огонь, поймали в свои невидимые сети молодое и неопытное сердце Анкора. Неожиданная встреча пробудила в нем непонятные страсти и томление.
Вдруг вдалеке, на дорожке, вдоль которой стояли зеленые мраморные колонны, появилась женщина лет тридцати. Увидев ее, девушки спрятались в воде и молча плавали там.
– Что это вы здесь делаете? Вы похожи на жриц-служительниц южных подводных огней! – хотя голос жрицы-наставницы звучал спокойно, в нем слышалось негодование, и, наверное, на то имелись все основания. В белой тунике с золотой диадемой в волосах она была величественна, как богиня.
– Разве вас этому учат здесь, хранительницы активного спокойствия? Разве вас учат этим грубым играм, лишенным изящества и красоты? Разве вас учат попусту тратить драгоценные благовония?
Смущенные и пристыженные девушки молча выходили из воды, набрасывая на мокрые тела длинные накидки из красного льна.
Только после этого Анкор смог покинуть свое убежище и бросился к морю. Чары рассеялись, и его охватил дикий ужас от одной только мысли о том, что кто-то мог увидеть, как он подсматривал за девушками, и что из-за этого он стал недостоин Мистерий.
Он долго бежал по дорожкам, тяжело дыша, с вытянутыми вперед руками, словно пытался поймать что-то, что все время от него ускользало.
Сбегая по крутой скалистой тропинке к своему домику, Анкор споткнулся и упал, сильно ударившись головой о камень. Появилась кровь, и на несколько мгновений юноша потерял сознание.
Крик одного из его учеников вдалеке: «Анкор упал!» – привел его в чувство.
Онишке и Фоарон тут же оказались рядом. Они заботливо помогли ему встать и все расспрашивали, почему он так быстро бежал и как упал.
– Милые братья, не беспокойтесь из-за меня. Страстные и низкие желания, молодость, горячность – вот я и упал…
– С нами так часто бывает, благородный Анкор, нам то и дело хочется побегать и попрыгать. Мы даже не думали, что это плохо… Но ты так бледен и встревожен!
Сын Солнца с грустью посмотрел на своих учеников. Они не поняли его объяснений. Они даже догадаться не могли, что он бежал не потому, что решил порезвиться, а потому, что хотел избавиться, убежать от того, что совершил, от того, что считал страшным преступлением…
– Пожалуйста, оставьте меня одного, – боль и печаль в его голосе заставили молодых людей удалиться. Неохотно они вернулись в рощу над обрывом. Анкор остался один; он спустился к морю и долго, почти два часа, плавал.
Страх, что он теперь недостоин Мистерий, так мучил Анкора, что ему даже приходили мысли нанять лодку и тайком покинуть Кум, чтобы своим присутствием не унижать учителя. Он по-юношески драматизировал то, что с ним произошло, и преувеличивал серьезность своей ошибки. Он запретил себе об этом думать, но образы обнаженных девушек со сверкавшими на их телах капельками воды вновь и вновь мерещились ему в каждой скальной расщелине, вставали перед ним, как только он закрывал усталые глаза, и порой от отчаяния Анкор не мог сдержать слезы.
Этой ночью он так и не отдохнул. Наблюдая, как вся природа постепенно погружалась в спокойный, сладкий сон, сам он не мог последовать ее примеру. Постепенно умолкли птицы, час за часом таинственно менялся голос моря, из леса доносились странные ночные шорохи – а Анкор всю ночь не сомкнул глаз.
На заре, погруженный в свои размышления, Анкор ждал царственного появления солнечных лучей как благословения. После утреннего жертвоприношения он выпил придающего сил сока, приготовленного из фруктов и особых кореньев, и отправился в Малый Храм, где его ждал Саримар.
Ни по глазам, ни по словам мудреца Анкор не смог понять, знает ли Саримар о его вчерашнем приключении и о тревожной, бессонной ночи.
Анкор не осмеливался рассказать обо всем учителю, не решался довериться ему. Как может такой великий жрец, как Саримар, – думал юноша – понять грубые, низменные порывы, овладевшие им вчера? Что скажет учитель, узнав, что его любимый ученик провел больше часа, подсматривая за жрицами, словно презренный, порочный раб, пленившийся их прелестями? Даже если по бесконечной доброте своей учитель простил бы простого, обыкновенного ученика, то разве может он простить подобное тому, кого называют Сыном Солнца, Солнечной Змеей? Эти вопросы терзали бедного юношу, словно дикие звери.
– Что с тобой, Анкор? Сегодня ты не так внимателен, как обычно.
– Ничего, учитель, я просто провел ночь без сна, созерцая природу, – солгал юноша.
– Не могу приветствовать такую природу, которая крадет у меня внимание моего ученика, – слова учителя обожгли огнем душу Анкора.
Занятия шли своим чередом: геометрия, химия, музыка, алхимия, астрономия и, наконец… анатомия.
На уроки анатомии обычно приглашались натурщики. А в этот день словно все боги судьбы сговорились против Анкора: теперь моделью стала прекрасная молодая девушка.
Все последовавшие за этим дни Анкор прилагал непомерные усилия, чтобы сосредоточиться на занятиях. Мало-помалу кандидат в Мистерии забывал о своем приключении у озера, но ему было очень трудно изучать структуру мышц и пропорции тела модели, не любуясь ее чувственной красотой. Какая-то древняя, первобытная сила заставляла его протестовать против равнодушно-спокойных, бесстрастных слов учителя, которые уничтожали всю эту физическую красоту, превращая прекрасные, музыкальные формы в группы мышц и костей.
Но кое-что у Анкора все-таки получалось: тонким, очень развитым высшим началам его души порой удавалось взять верх над ощущениями и победить иллюзии, которые те создавали. В такие минуты он любовался совершенством удивительного биологического «механизма», стоявшего перед ним. А Саримар, незаметно улыбаясь и делая вид, что не замечает усилий и страданий ученика, спокойно и мягко продолжал объяснения.
Однажды, когда Анкору пришлось больше обычного сражаться с собой, чтобы не мешать поступательному возвышению своих мыслей, он вдруг задал Саримару вопрос, и в его голосе прозвучала тревога:
– Учитель, нам все еще необходимо изучать анатомию на моделях противоположного пола?
– А ты думаешь, иначе я бы на этом настаивал? Нашей бедной сестре, должно быть, очень нелегко стоять часами, пока мы наблюдаем за каждым движением мышц ее обнаженного тела. Но ты должен научиться владеть собой, чтобы мы могли двигаться дальше.
Эти слова, сказанные с явным намеком, заставили Анкора покраснеть. Он был совершенно уверен, что учитель догадывается о борьбе, происходившей в его душе, но по непонятным причинам делает вид, будто
