ничего не замечает.
Прошло чуть больше недели, и Анкор столкнулся с новыми испытаниями. Возвращаясь из Малого Храма в свой домик среди скал, в сосновой роще у дороги он увидел мелькавшие между деревьями женские фигуры. Девушки танцевали с длинными платками из розовой и голубой воздушной ткани, и их изящные, легкие движения сопровождали мелодичные голоса арф и кифар. Сильнейшее любопытство снова овладело им, однако на этот раз юноша призвал на помощь всю свою волю и продолжил путь как ни в чем не бывало. Но почему-то его шаги ускорились и стали какими-то нервными.
Оставшаяся часть дня прошла спокойно, Анкор провел ее в обществе юношей, за которых отвечал. Долгий урок по зоологии и метеорологии незаметно перешел в беседу на самые разные темы. Онишке и Фоарон, слушая простые, но убедительные слова Анкора, то размышляли о ритмах эволюции минеральных форм, прослеживая развитие групп душ в течение тысяч и сотен тысяч веков, то поднимались в небо, чтобы понять, почему случаются дожди, гром, молнии.
Ученик Саримара растягивал беседу, насколько мог, объясняя даже незначительные детали. Но солнце скрылось за горизонтом, и после вечернего жертвоприношения Анкор вновь остался наедине с собой, один – перед клубившимися облачками ладана.
Он засыпал с надеждой, что в глубинах этого таинственного моря, которое называется сном, его душа найдет сказочную жемчужину Безмолвной, Спокойной Реальности.
В царстве теней уже наступила полночь, когда Анкор вдруг проснулся… Ему приснилось… Как он мог?!!
– Какое же жалкое я существо, если за ширмой сновидения совершаю такие гадости, которых никогда не совершал бодрствуя! Не совершал не потому, что они запрещены моралью, а потому, что они мне самому отвратительны!.. – эхо его слов отразилось от стен комнаты и вновь вернулось к нему.
Резким движением он далеко отбросил свою короткую тунику и выбежал из домика, чтобы порыв соленого ветра очистил его от этой грязи.
Анкор провел руками по телу и тут же с отвращением отдернул руки: эта тюрьма из плоти, взявшая над ним верх, вызывала в нем только гнев и презрение. Прыгая с камня на камень, он добрался до большого утеса над морем и там, ежась под ударами ледяных волн, начал постепенно приходить в себя. Продолжая внутреннюю борьбу, он пытался понять причины происшедшего, чтобы как-то смягчить пережитое унижение. Он поднялся на несколько метров выше и, стоя на вершине утеса, с жадностью глотал потоки ветра; ему казалось, что они избавляют его от омерзительных пиявок.
Он прилагал титанические усилия, чтобы не дать ветру сбросить себя в воду. Рев морских волн, разбивавшихся о скалы, был сильнее, чем его мечты о чистоте, но, может быть, именно это вновь пробудило в нем решимость сражаться.
Какими глупыми казались ему теперь его поступки, его нездоровое любопытство, его волнения! Он во много раз яснее начал осознавать, как мало значат физические наслаждения по сравнению с другими ценностями. Его сердце вновь пробуждалось к жизни, вспоминало уроки и советы мудрого Саримара, который не раз указывал ему на разницу между тем, чего хотела его бессмертная душа, и тем, чего желал зверь, который служил ему в качестве земной оболочки.
Юноше показалось, что он нашел ключ к самообладанию, и, ободренный, он начал уже спускаться с утеса, как вдруг огромная волна сбила его с ног. Он успел лишь вцепиться кровоточащими пальцами в расщелины камня, чтобы его не сбросило в море.
Посмотрев вниз, Анкор ужаснулся: вода поднялась уже на два метра и полностью скрыла те камни, по которым он перебрался на утес. Лишь их верхушки, острые как бритва, время от времени показывались над водой в середине бешеных водоворотов. А невдалеке, метрах в пятидесяти, огромные волны уже подкатывали к стенам его маленького дома.
Из последних сил юноша вскарабкался на вершину утеса. Он подумал, что теперь ему остается только беспомощно ждать прилива – и смерти, скорой и неизбежной.
Как жалел он теперь, что часто поддавался слабостям, что действовал импульсивно, что оказывал такой теплый прием своим недостаткам! За несколько мгновений перед внутренним взором Анкора прошли все, до мельчайших подробностей, события его жизни. Когда воспоминания вернули юношу в недавнее прошлое, он испытал непреодолимое желание броситься в водоворот и покончить с этой грязной оболочкой – своим телом.
Зев огромной волны медленно и неумолимо приближался к Анкору и вот-вот должен был поглотить его.
Юноша пытался возвысить свои мысли и просить помощи у невидимых существ, защищавших его, но недавние переживания и страдания подточили его волю, ослабили его внимание и особенно нервную систему.
Он чувствовал, что силы покидают его, и, словно лишайник, всем своим существом отчаянно вцепился в скалу.
Когда взошло солнце, Анкор был уже почти без сознания, но слабый лучик надежды все же коснулся его сердца, когда юноша почувствовал, что чьи-то руки пытаются отцепить его пальцы от скалы. Несмотря на еще не изжитый страх, та пустота, в которую он провалился и где не было ни одной мысли, стала для него настоящим спасением – он больше не страдал…
Саримар положил руку на его лоб, и юноша почувствовал, что начинает возвращаться к жизни: к его физическому телу постепенно вернулись ощущения, а ум вновь стал послушен воле.
– Учитель, где я?
– Ты в своем домике в скалах. Не буду спрашивать, что произошло, и ты не должен из-за этого волноваться. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, у тебя ничего не болит?
– Нет, у меня ничего не болит, кроме души. Я недостоин находиться рядом с тобой, благородный и чистый Саримар!.. Не называй меня больше своим учеником! Не дари мне больше свою любовь! Пыль под твоими ногами более достойна твоего внимания, чем я, ибо она, по крайней мере, не рядится в тунику Мистерий, не прячет своих внутренних язв; она такая, какая есть.
– Замолчи, Анкор! Не попадайся в ловушку прошлого, ибо даже боги ничего не могут изменить в том, что уже произошло! Но зато любое, даже самое маленькое и слабое существо способно что-то изменить в настоящем.
– Ты даже не знаешь, как я ничтожен и жалок!
– Твой учитель не только знает все твои недостатки, но и заботится о том, чтобы они не проявились в будущем – в других, незаметных и опасных формах. Уже три часа прошло с тех пор, как солнце стало клониться к горизонту, а я хочу побеседовать с тобой до вечернего жертвоприношения. Оденься, выпей сок, который я тебе приготовил, и приходи на берег, я буду ждать тебя там…
Четверть часа спустя медленные шаги ученика отвлекли Саримара от размышлений.
– Я рад, что ты поторопился; значит, ты на самом деле хочешь меня послушать.
– Я всегда хочу тебя слушать, учитель… Но в моей душе ползают гадкие черви; я так хочу их уничтожить, но они не поддаются! Слишком долго я позволял им жить.
– Но мог ли ты помешать им родиться?
– Не знаю…
Голос юноши прервался, и на глазах выступили слезы. Он закрыл лицо руками и бросился к ногам учителя. Тело Анкора содрогалось от рыданий, которые он уже не мог сдерживать.
– Мой маленький Анкор! Моя Великая Змея! – голос жреца был нежным и звонким, как журчание весеннего ручья. – Как ты мог подумать, что я не знаю о твоих страданиях, что не пытаюсь помочь тебе с ними справиться?
– Но ты не мог мне помочь в этом, учитель! Мои страдания вызваны не сомнениями в нашем учении, не недостатком духовных импульсов… Я грязен, я грешен! Я позволил увлечь себя низменным, обольстительным образам! Они заполняли мои сновидения и бессонные ночи!
Прежде чем ответить, Саримар помог юноше подняться, повернул его лицом к морю и дождался, чтобы он успокоился:
– Расскажи мне все!.. Я знаю, что тебя мучит, я внимательно наблюдал за тобой все эти дни. Да-да, и не смотри на меня с таким удивлением! Иногда ты забываешь, Анкор, что тот, кто тебя учит и чье сознание находится чуть выше твоего, должен был преодолеть те же самые препятствия, что и ты. Расскажи мне все,
