монету, то позвонит внук телеграфиста. Покровитель ликовал, отправлял почтовые переводы, водил влюбленным языком. Сделать так, чтобы все было усеяно приметами, точно жемчужинами из ожерелья, разорванного пьяным пальцем. На козетке раскрыт порнороман, в гостиной шепелявит немецкая пластинка, в прихожей текут перчатки. На полу в спальне щуп, наперсток, два проводка от вырванной белой кнопки.
Вчера я был ребенком, брошенным судьбой в глуши лесов. Сегодня я — зола, обугленные хрящи, жирные брызги на осоке. Баррон избавлялся от погибших: пробивал молниями, оплетал корнями, топил в болотах. Keep the severed finger with you, rub it every day and visualize despair coming into your life. Как заяц.
Здесь испытали Ablehnung. Дежурство у невидимой базилики, 19:39. Нюхаю простыню, на которой ты спал прошлой ночью, Хынек-бис.
Провели субботу в прискорбном французском клубе, в воскресенье глотали сидр, сплетничали, смеялись. Начинается твердый понедельник, дни до праздника, омела и воск.
Хынек! Он ходит в воскресную школу.
— Мы видели их у ручья, туберкулезный санаторий с выбитыми стеклами, хотелось взять засохший огрызок, укусить, заразиться. Сумасшедшая подробность: родинка возле правого соска, точно след шрапнели. И школьный мел, губки, учебники чистописания, контурные карты, планшеты, кубинские сигары за трубой в подвале под спортзалом, в марте забрался сизый голубь и сдох, вот его останки. Согласен почти на все, но есть еще две недели.
— Apo pantos kakodaimonos.
Прилег, расстегнул тужурку.
69
Quimbanda не ответил на письмо, конверт скомкали почтальоны, бледная восковка, дыры вместо О, Р и Я, едва влез в почтовую щелку, там еще был каталог дантиста, приглашение выписать экуменический еженедельник, сборник стихов из сухого неаполя. Скрестил руки, указательным пальцем правой держит за подбородок стоящего на коленях брюнета, отрезанный палачом воротник, собачий взгляд, хочет выйти на сцену в мятых доспехах. 3 ноября, осталось пять с половиной дней, тонет Andrea Doria. Экстернштайн, утренний кофе с тюремными сливками. Здесь Прелати встречает рассвет. Дотянуть пять дней, и вот она, восьмерка чаш — праздность.
Покалывания в запястьях и лодыжках предвещают уныние. Догадался на кого он похож: 11 лет назад, tiny teen boys sucking monster disks, нахальные глаза из прихода Нотр-дам-де-Нант.
— Ваш ход, доктор. — Другой экземпляр, скрытый в складках мантии, и к нему яшмовая фигурка — саламандра, встающая из менструальной пены. 0:02, время перевернуто атлантическим перелетом. Посмотрел в медное зеркальце: эти губы сосали, язык лизал, можно ли поверить? Фасолевая похлебка, отравление спорыньей, не смог дойти до пекарни, в лодыжках трехдюймовые ржавые гвозди, ты преступней варравы в сто раз.
26 октября 1440 г. — аутодафе. Луч в подвале, медный кувшин, истрепанный помазок, гиря на правой лодыжке, драгоценный экземпляр книги Велиара притаился в сочной соломе. Его тайные знаки: три родинки, словно атомная пирамида. Можно спуститься, достать из ящичка пистолет, прижать два пальца к соску. Любил вертеть отрубленные головы, показывать их наперсникам, трогать застывшие глаза мизинцем.
Новый Ирод! Сгорел, как веточка вербены.
Наглая перебранка простолюдинов, собрались поглазеть на казнь, рано темнеет, октябрь, две недели до главного дня. Двадцать пятое, съезд венеры и юпитера, грохочут доспехи. Date: Nov. 9, 1940, все впереди, недопизда еще не перебралась в ЭлЭй (angels aren't said to be grouped into Choirs for no reason). My name is Markopoulos, I live in Inner Greece and practice ceremonial magick with influences from chaos. Now on my urethra… Расцепи стержень (rod-rodent-radiant — шепчет голубыми губами Прелати), а мы будем пускать пузыри с верхней башни, наблюдать за расправой. Большие надежды, паутина на свадебном столе, жених не явился, в каретном сарае скелет коня и смятые рессоры. Мне нужна неделя, всего неделя. Хынек: плечи, губы и брови. Специалист по ботанике озер, сам смастерил опытную теплицу, раздобыл рассаду, шведское стекло, кондиционер. Междометиями объяснил: нужен красный плющ, чтобы полз по всем стенкам — вверх по бетонной крошке. Домашний ХНД, часовня. Их мелкие услады — дернуть, намазать, сравнить.
Элементарный король! Он посылает волны, направляет матросов, смеется. Каждый день новый этир, и так прощальный месяц до наступления холодов. На девятнадцатый день — самум, совокупление среди круглых камней на двадцать четвертый. Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, туфли с загнутым хвостом, блестящие пряжки, песок.
Его наряд: синяя мантия, золотые обшлага, в левой руке — веретено. На сворке — треглавые крапчатые псы. Его рот, стальное кольцо в нижней губе. Четвертое ноября, пять ночей до юбилея.
Стеклянная баррикада висит над пропастью, охраняет чертоги. Линия матросов, тачанки и арбалеты. Убийство и расчленение Элизабет Шорт. Бразильские прииски, индейцы возятся в тщедушном песке. Ошибки надзирателей, восточное солнце. Карта «дебош», сулящая похмелье.
Зайчик рос в гинекее, ни с кем не дружил, ласкал медные провода, гладил белую кнопку, ходил в прискорбный французский клуб. Для инспирации, для лучшего чувства цвета, для драгоценных букв. Слушал шаги возмездия в далеких коридорах, шум африканской листвы, дыхание войлока, чавканье юных желез, гудки дорогих пароходов. Nov. 9, 1940, все впереди.
70
Карма испорчена, вытекла из разбитой чашки, жирное пятно на паркете. Изобретение гимна, выпечка кирпичей, в сонном карьере возятся строители ХНД. Теплое братство, ложа кипящей глины, циркулем в лоб, мастерком в кадык. Где, среди каких корней зарыты серебряные страницы Книги Мольбы, сочиненной замученными детьми? Доктор выходит из операционной, хозяйничают злые птицы, нет сил слушать, ручка на белой двери разевает пасть. Капает воск. Тысяча шестьсот икс-икс, невредимые фолианты нашлись под краковской грушей.
Двадцать раз кипятить в соленой воде.
Кости для моста через пропасть, для его перил, фонарей, подпорок. Упущенные возможности. Романы, которые они читали сорок три года назад в день убийства и расчленения Элизабет Шорт, в день ареста колдуна Прелати, в день казни Нового Ирода, в день взрыва на опустошенном ранчо. Желтые твердые газеты, химический канадский снег. Сигналы в десять вечера, спящий все еще спит. Мальчики, которых не укусит Жан Донет.
— Что вы заказали?
— Potato skins, крестьянская пища, фонарик трясется на столбе.
Там еще столько, столько. Nice to see you around these parts. 'Возлагал надежды'. Temple area set up: holytable, sealoftruth, lamen (hidden away in the seven ensigns on the altar) and the ring on your finger. Играл гнома Грампи в арабском спектакле and the middle of the circle vibrating the call. After you're done vibrating just be quiet and look who comes to see you а это очевидно Баррон. Пришел, оставил берилловый штырь, сплясал под деревом близнецов на славянском подворье, плевал на горящие книги. Start at call one, проси прощения у невинной души, смущенной твоим богатством. No new m, знак unsubscribe в левом углу. Чужой в поленнице доброжелательных людей, уснувших в колыбелях зондеркоманды. Программа поиска внеземного разума, человекокрокодилов, start at call one and move upward one at a time. Ты, sodomitic sorcerer, не принятый на южно-мичиганском проспекте, ободравший залупу во французском клубе. Буквы, от которых хочется визжать, не успел до наступления новой эпохи, перетащил поклажу через сломанный ручей, попался под матросскую стрелу. Колючие ветки ноября, слабые гренландские цветы, вертолет над айсбергом.
