ясность, которую я принёс с собой, и устремились к незнакомому мне месту.
Борьба разворачивалась, по мере того как тот ангельский туман — фактор моего спасения — держал на расстоянии вещи, которые жаждали поработить мои ум и душу, моё сознание. Вместо того чтобы принять участие в борьбе, я сдался, пожертвовав своё сознание, тому, кто не имел своего, отдав все сокровища моей жизни этой абстрактной пустыне.
Затем эта бесконечная белизна стала наполняться множеством цветов лиц и форм, как чистое небо вдруг уплотняется радугами, пока всё не стало насыщено безумием, совершенной тьмой из глубины веков. И во тьме я проснулся, закричав на весь мир.
На следующий день я стоял на пороге дома миссис Ринальди. Что-то подсказывало нам, что она была дома — тень, которую мы видели за передним окном. В конце концов, дверь открылась, пожилая женщина сказала, обращаясь к нам:
— Миссис, возьмите своего ребёнка домой. Я больше ничего не смогу сделать. Я ошиблась в нём.
Моя мать вошла в дом, держа меня за руку. Но миссис Ринальди сказала:
— Не входите, это не место для посещений, я себя плохо чувствую.
То, что я увидел в гостиной, навело меня на мысль о произошедшей здесь перемене — казалось, словно хрупкое равновесие комнаты нарушилось, и всегда угрожающее расстройство победило. Всё в этом зеркале казалось кривым, искажённое процессом разложения, естественные пропорции были нарушены. Это была комната, увиденная за окном со странной цветной занавеской.
И теперь ещё более странно этот цвет возник, когда вдруг появилась Миссис Ринальди, и я заметил, что ее, когда-то тусклый взгляд и болезненный цвет лица приняли тот же оттенок зеленоватой глазури, как цвет какой-то рептилии. Моя мать сразу замолчала, как только заметила это.
— Теперь вы оставите меня? — сказала миссис Ринальди. — Даже для себя я не смогу ничего больше сделать. Ты знаешь, дитя, что я имею в виду. Все эти годы я держала сны на расстоянии, не подпуская их близко. Но ты общался с ними, я знаю, что ты делал это. Я ошиблась в тебе. Ты отравил моего ангела сновидениями, от которых ты не смог отказаться. Это был ангел, ты знал это? Он был чистым созданием, полностью свободным от мыслей и сновидений. А ты тот, кто заставил его думать и видеть сны, и теперь он умирает. Он умирает не как ангел, но как демон. Ты хочешь посмотреть, как он выглядит сейчас? — сказала миссис Ринальди, показывая на дверь, ведущую в подвал дома. — Да, он находится там внизу, потому что он больше не такой, каким был раньше. У него тело демона. И у него свои сны, сны демона. Он видит сны, и это убивает его. Я умираю тоже, потому что все сны вернулись.
Миссис Ринальди начала медленно подходить ко мне, в то время как цвет её глаз и лица менялись. Тогда моя мать взяла меня за руку и быстро повела к выходу. Когда мы вышли, я обернулся и увидел пожилую женщину, в двери неистово проклинающую меня за демона.
Вскоре мы узнали о смерти миссис Ринальди. Согласно её диагнозу, паразиты одержали над ней победу, хотя местные жители утверждали, что уже несколько лет она страдала от рака. Так же говорили, что другой обитатель дома ещё жил там некоторое время. Когда это произошло, некоторые мои одноклассники сообщили мне о результате ночного посещения ими дома «старой ведьмы», того места, куда мне запретили ходить мои родители. Так что не могу утверждать, что видел своими глазами, то создание, которое передвигалось по полу освещённого луною дома, «подобно куче грязных лохмотьев», сказал один мальчик.
Но я видел сон об этом необыкновенном происшествии: я даже видел сны этого создания, наблюдая за тем, как они тащили каждую сверкающую часть ангельского тела во тьму древности. Потом, спустя некоторое время все мои плохие сны прекратились, как это происходило, и будет происходить всегда. Сны использовали мой мир время от времени, постепенно растворяя мою жизнь в своей.
