будет важно – я имею в виду время, когда я поставил машину в гараж…
– Вы уверены, мистер Мезурьер, что когда вы говорите: рано вечером, вы не имеете в виду: рано утром?
– Я… я вас не понимаю. Я уже сказал вам, что рано лег спать. Я не слишком улавливаю, к чему вы клоните. То есть, если вы думаете, что я имею какое-то отношение к Арнольдовой смерти, то это полный абсурд.
– Хозяин гаража утверждает, что вы взяли машину примерно в пять часов, – сказал Ханнасайд, заглядывая в свои записи.
– Пожалуй, он совершенно прав. Я конечно же не стану отрицать. Я же вам сказал, что это было после полудня. Не пойму только, зачем вам интересоваться моими передвижениями. Вы просто пугающе доскональны, но должен сказать, меня даже забавляет, что вы не пожалели труда и допросили людей в гараже!
– Далее, хозяин утверждает, – невозмутимо продолжал Ханнасайд, – что без четверти два ночи в воскресенье его разбудил шум открываемого гаража. Кажется, гараж, который вы арендуете, как раз под его спальней. Он заявляет, что различил звук тормозов машины, которую загоняли в гараж.
– Разумеется, это абсолютно нелепо, – сказал Мезурьер. – Во всяком случае, это была не моя машина. Разве что ее взял кто-то другой. Если я забыл запереть гараж, они, знаете ли, вполне могли это сделать.
– Кто? – спросил Ханнасайд.
– Кто? – Мезурьер бросил на него быстрый взгляд. – Я уверен, что не знаю. Любой!
– Тот, кто взял вашу машину в субботу вечером, должен был иметь ключ от гаража, мистер Мезурьер. Хозяин утверждает, что, когда вы уехали из гаража в начале шестого, он сам замкнул дверь. Когда в половине одиннадцатого он ложился спать, дверь была еще заперта.
– Полагаю, он ошибся. Я не утверждаю, что кто-то брал мою машину. Скорее, без четверти два он слышал чью-то другую машину. Я хочу сказать, возможно, он дремал, во всяком случае, он не мог по звуку так точно определить машину.
– Итак, вы признаете: вероятность, что кто-нибудь взял вашу машину из гаража в субботу вечером, мала.
– Что ж, я… Похоже, что так, но я не могу утверждать, что кто-то этого не сделал. Я хочу сказать… Послушайте, я решительно не понимаю, почему вас волнует моя машина, когда я сказал вам…
– Меня она волнует, мистер Мезурьер, потому что констебль на посту в пункте, известном как Димберикорнер, в десяти милях от Ханборо на лондонской дороге, видел ее без двадцати шести час в воскресенье, – сказал Ханнасайд.
Мезурьер снова облизнул губы, но заговорил не сразу. Стало слышно тиканье массивных часов на каминной полке. Он взглянул на них – словно размеренный звук действовал ему на нервы – и сказал:
– Должно быть, он ошибался, это все, что я могу сказать.
– Номер вашей машины АМГ-240? – спросил Ханнасайд.
– Да. Да, правильно.
– Тогда не думаю, что он ошибся, – сказал Ханнасайд.
– Должно быть, ошибся. Неверно прочел номер. Вместо АНГ или АИГ. Во всяком случае, я не был на дороге в Ханборо в это время. – Он поднял вверх руку и провел по своим прилизанным черным волосам. – Если это все, что вы имеете против меня… Я имею в виду, память констебля против моего слова, то, по- моему, это неубедительно. Я не хочу никого оскорбить. Конечно, вы, детективы, должны испробовать все, но…
– Вот именно, мистер Мезурьер. – Ровный голос суперинтенданта заметно успокаивал Мезурьера. – Вас всего лишь спрашивают о ваших передвижениях субботним вечером. Если вы весь вечер были у себя дома, то, без сомнения, можете выставить свидетелей, которые подтвердят правоту этого заявления.
– Нет, пожалуй, нет, – сказал Мезурьер с натянутой улыбкой. – Моя хозяйка с мужем всегда в субботу вечером уходит из дому, поэтому они не знают, выходил ли я.
Он заметил на рукаве нитку, снял ее и стал беспокойно вертеть в руках.
– Это неудачно, – сказал Ханнасайд и снова заглянул в свои заметки. – Вы виделись с Арнольдом Верикером в половине одиннадцатого утра в субботу. Правильно?
– Ну, относительно точного времени я не поклянусь, но я в самом Деле виделся с ним в субботу.
– Это была неприятная встреча, мистер Мезурьер?
– Неприятная? Я не совсем…
– Была ли в тот раз между вами ссора?
– О Боже, нет! Мистер Верикер был в то утро немного раздражен, но мы не ссорились. Зачем нам ссориться?
Ханнасайд положил на стол свои записи.
– Думаю, мы быстрее продвинемся вперед, если я сразу вам скажу, мистер Мезурьер, что располагаю касающимся вас письмом, которое мистер Верикер написал поверенному фирмы в субботу. Если хотите, можете прочесть.
Мезурьер протянул руку за письмом и сказал:
– Это… это почерк не мистера Верикера.
– Да, это мой почерк, – сказал Ханнасайд. – Это копия.
