Ханнасайд поставил на стол чашку.
– Послушайте, сказала она так или нет?
– Не сказала, – признался сержант. – Это моя точка зрения, супер. Как я представляю, она бы могла.
– Почему?
– Психология, – сказал сержант и неопределенно махнул в воздухе четвертым бутербродом.
– Хватит, – безжалостно сказал суперинтендант. – Что вы выяснили о шофере Верикера?
– Не он. Его надо исключить, супер. Совсем не то. Я скажу вам, что он делал в субботу.
– Не трудитесь. Запишите в рапорт. Пожалуй, я нанесу визит мисс Верикер.
Сержант многозначительно поднял брови.
– Все из-за нечистого на руку Рудольфа? Она получает письмо от Арнольда, в котором он распустил язык относительно подложных счетов Рудольфа и угрожал разоблачить его, и вот она едет, чтобы просить за Рудольфа, а когда это оказывается бесполезно, всаживает нож в жестокого сородича. Я еще не выработал версии, как она посадила его в колодки, но, насколько я понял этих Верикеров, они как раз могли отколоть такую шутку и придумать потом классный анекдотец. У меня самого отсутствует такой юмор, но чего на свете не бывает. Удивительно, как людям удается унести ноги из этих чайных и прочих торговых заведений. Вся загвоздка в том, чтобы заставить девушку подать счет. Последние десять минут я пытался встретиться глазами с этой хнисто-рыжей Ханной. Я знаю, какая у меня сейчас задача, супер. Надо проверить моего друга Рудольфа. – Он проницательно поглядел на начальника, потому что часто работал с ним раньше и хорошо изучил его. – Беспокоит вас Рудольф, верно, супер?
– Да, – ответил Ханнасайд. – Он и подходит, и не подходит. Узнайте, что можете, Хемингуэй.
Сержант кивнул.
– Узнаю, сэр. Но не мог он этого сделать. Я скажу – нет. Послушай, Гледис, Мод, Гвендолин – как там тебя звать – скажи мне вот что: ты нам этот чай выставляешь?
– Еще чего! Какой же вы нетерпеливый, – хихикнула девица.
– Я просто спросил, потому что мне показалось, ты стесняешься принести счет, – сказал сержант.
– Да вот он ваш счет, – очень весело сказала девушка.
ГЛАВА IX
Мергатройд, открыв дверь суперинтенданту Ханна-сайду, непоколебимо встала на пороге и вызывающе спросила, что ему надо. Он осведомился, дома ли мисс Верикер. Она ответила:
– Может, и дома. Будьте любезны, ваше имя и по какому делу пришли.
Он заморгал.
– Мое имя Ханнасайд, и у меня дело к мисс Верикер.
– Я прекрасно знаю, кто вы такой, – сказала Мергатройд. – У меня на днях был тут один из ваших, и с меня достаточно. Для всех будет хорошо, если полиция оставит нас в покое.
Она отступила в сторону, чтобы дать ему возможность войти, и, проведя его через переднюю в мастерскую, объявила:
– Это опять полиция, мисс Тони. Я думаю, лучше его принять.
Антония сидела у окна, а у ног ее лежали два пса. Один из них, Билл, признал в суперинтенданте знакомца и отчаянно забарабанил по полу хвостом, а дочь его, Джуно, вскочила и заворчала.
– Ну, кто сказал, будто собаки не чувствуют? – мрачно заметила Мергатройд.
– Замолчи, Джуно, – скомандовала Антония. – О, да это суперинтендант! Значит, меня снова будут допрашивать. Чаю?
– Спасибо, мисс Верикер, я уже пил, – сказал Ханнасайд, разглядывая большой холст на мольберте.
Антония мягко сказала:
– «Предрассветный ветер», но картина еще не кончена. Новая работа моего брата.
Ханнасайд подошел, чтобы разглядеть ее поближе.
– Ваш брат сказал мне сегодня, что его руки стоят дороже всех денег вашего сводного брата, – заметил он.
– Да, Кен в самом деле ценит себя очень высоко, – согласилась Антония. – Если вы будете много с ним встречаться, вам придется привыкнуть к такого рода хвастовству.
– Я подумал, что, возможно, он прав, – сказал Ханнасайд. – Я не претендую на то, что хорошо разбираюсь в искусстве, но…
– Не говорите так, – взмолилась Антония. – Каждый благонамеренный дурак так говорит. С какой стати ты здесь стоишь, Мергатройд?
– Могли бы порадоваться, что я стою, – мрачно заметила Мергатройд.
– Нет уж, не стану. После того, как ты оказала медвежью услугу Кеннету, наговорив всякой чепухи, будто он в полночь был в постели.
– Что я сказала, на том стою, – защищалась Мергатройд.
– Какой толк, что стоишь, когда никто тебе не верит? – рассудительно спросила Антония. – Во всяком
