Ник выглядел совершенно убитым. Алекс сделала небрежный жест рукой — дескать, ничего страшного, — и на его грудь шлепнулся внушительный комок подсыхающей краски. Оба расхохотались.
— У тебя такой вид, будто тебя покрыли глазурью, — наконец выдавил он.
— Великолепно! По крайней мере я должна быть вкусной.
Алекс совершенно не хотела сказать двусмысленность, но прозвучало это именно так. Повисла неловкая пауза. Напряжение можно было почти потрогать руками.
— Ладно, пойду-ка я вымоюсь.
И Алекс пошла в ванную комнату, стараясь ступать по разложенной тут и там бумаге, чтобы не заляпать пол. К счастью, горячая вода была уже подключена, а в качестве полотенца можно использовать вот эту тряпочку. Итак, Алекс залезла под душ, поежившись от сознания, что она совершенно голая в двух шагах от Ника. Запустив пальцы в слипшиеся волосы, она промывала их до тех пор, пока они не перестали напоминать густой кисель. Отсутствие шампуня и мыла отнюдь не облегчало ее задачи. Прекрасно: мало того что она выйдет с мокрой головой, так еще и запах останется. Ну, волосы еще можно будет спасти. Она записалась к парикмахеру перед грядущим приемом. Теперь-то ему будет с чем поработать.
Вытираясь импровизированным полотенцем, Алекс размышляла, во что же ей одеться. Ее футболка была вся в краске, и даже джинсы пострадали настолько серьезно, что пришлось бросить их в ванну. Все, что у нее оставалось, — это нижнее белье и футболка Ника, которую он любезно ей уступил. Натянув ее, Алекс обнаружила, что она на три дюйма короче, чем требовали даже самые либеральные приличия. Но поскольку выбора не было, приходилось мириться с тем, что есть. Если ее чуть-чуть натянуть, можно даже прикрыть верхнюю часть бедер. Во всяком случае, Ник не увидит ничего нового, а если не нравится — может отвернуться, и дело с концом. Чувствуя себя так, будто смыла с себя защитную оболочку, Алекс вышла из ванной, на ходу продолжая вытирать волосы.
— Ну что, теперь меня можно отличить от стены?
За время ее отсутствия Ник здорово продвинулся, — вероятно, обрек себя на исправительные работы. Когда Алекс вошла, он как раз решил сделать небольшой перерыв и выпить воды. Увидев ее, он отставил бутылку и замер, будто прикованный к месту. Под его выразительным взглядом она смутилась еще сильнее и невольно провела рукой по волосам, проверяя, не осталось ли там краски. Не в первый раз она подумала, что иногда он может быть если и не откровенно нахальным, то все-таки довольно бесцеремонным. Она открыла рот, чтобы отбрить его, как вдруг он выпалил:
— Не двигайся!
С этими словами Ник полез в сумку и вытащил фотоаппарат: он всегда носил его с собой. Все это становилось настолько странным, что Алекс не нашлась, что сказать. Воспользовавшись ее замешательством, Ник сделал два или три снимка еще до того, как она успела сообразить, что происходит, не говоря уж о том, чтобы привести себя в порядок. В объективе она выглядела еще пленительнее: на контрастном фоне была видна каждая капелька воды на ее волосах, каждая складка на футболке. Белый хлопок прилипал к влажному телу, намекая на то, что находилось под ним. Это было куда соблазнительнее, чем наряд из секс-шопа. Без косметики ее лицо было словно прозрачным, а растерянное выражение подчеркивало ранимость, сквозившую в каждой его черте. Никогда еще она не казалась Нику такой прекрасной, и он отчаянно хотел схватить этот момент, пока она еще не пришла в себя.
— Какого черта ты…
Не зная, сердиться ей или смеяться, Алекс вытянула руки, чтобы помешать Нику, который уже приготовился снимать ее в другом ракурсе.
— Тс-с-с… Ты все испортишь! Вот так — замечательно. Чуть-чуть повернись… ага… плечо пониже… вот так! Нет, не хмурь брови! И не смейся! Просто смотри на меня… смотри в объектив…
Он двигался вокруг нее плавно, как танцор, подбадривая и нахваливая ее, заставлял поворачиваться, вставать и садиться, а сам все щелкал фотоаппаратом. Это было похоже на какой-то безумный танец, и Алекс почувствовала, как поддается его ритму, загипнотизированная этим мягким, но настойчивым голосом и поблескиванием объектива. Она поджала губы, стараясь сохранять независимый вид, и это выглядело обворожительно. Глядя на Ника из-под полуопущенных ресниц и чуть нахмурившись, Алекс была так восхитительно естественна, а потом в глазах ее появился озорной огонек, как будто она играла с ним. Губы ее пересохли от волнения, и она бессознательно провела по ним языком и вдруг поняла, как это должно было выглядеть, и посмотрела на Ника. В этом взгляде самоирония боролась с желанием. Ник чуть не уронил фотоаппарат, но профессионализм взял верх, и он продолжал двигаться вокруг нее. Иногда он почти гладил ее объективом, и тогда Алекс казалось, что аппарат вглядывается в нее, изучает своим зорким глазом. А Ник все снимал, и она почувствовала себя так же легко, как тогда на диване в гостинице, — полностью доверившись ему и отдавая все лучшее, что в ней было. Да, он занимался с ней любовью через объектив, он приближался и снова отходил, пока она не стала глиной в его руках, как когда-то.
Для Ника это было почти эротическое переживание. Фотоаппарат был своего рода фаллическим символом, и он все глубже и глубже погружался в ее неповторимую красоту, пока не увидел самого дна ее глаз. Прикрываясь фотоаппаратом, Ник мог выведать у нее всю правду, заставить смотреть прямо на него и узнать самые сокровенные ее мысли, не опасаясь, что она сделает то же самое. Фотоаппарат был прикрытием, бесстрастным наблюдателем их эмоций, и он фиксировал все до последней детали. Навсегда. Ник почувствовал воодушевление, как всегда, когда что-то обещало получиться по-настоящему. Голова его разрывалась от невысказанных мыслей, а сердце колотилось так неистово, что он всерьез опасался за свое здоровье.
Наконец Ник опустил аппарат. Пленка закончилась, а он получил все, что хотел. Он посмотрел Алекс прямо в глаза. Теперь, когда между ними не было объектива, он боялся, что она отведет взгляд. На самом деле сейчас она, казалось, стояла перед ним совершенно обнаженной, и Ник чувствовал, что последние полчаса были своеобразной прелюдией к любви. Все, что им оставалось, — это преодолеть пропасть в несколько шагов. Еще немного — и они снова окажутся в том водовороте страсти, из которого им никогда не надо было выбираться. Так они стояли друг против друга, боясь, что вот-вот все опять рухнет. И вот Алекс шагнула к нему, осторожно, будто шла навстречу неведомой опасности.
И тут прозвенел звонок. Они почти ждали чего-то такого: как всегда бывало у них, в последний момент что-то случалось. Она обернулась к двери.
— Алекс… не надо!
В его голосе звучала мольба. Алекс заколебалась, но Ник видел, что уже поздно: она успела опомниться. Не важно, кто там был за дверью: соседка, страховой агент или даже разъяренный Ричард, забывший свои ключи. Кто бы это ни был, она уже не могла не обращать на это внимания.
— Надо открыть.
Ее голос был ровным — на какой-то момент Нику даже показалось, что она рада этому звонку. Алекс посмотрела в глазок, и по ее короткому вздоху Ник понял, что посетитель не ошибся дверью.
— Дорогая, что с тобой? Почему ты так одета? Что, покраска стен довела тебя до седьмого пота?
Саймон сначала даже не заметил Ника, весь под впечатлением новой квартиры и полуодетой Алекс. Когда же он наконец зарегистрировал его присутствие, изумлению его не было предела. Лицо у него вытянулось, и он беспомощно переводил глаза с Ника на Алекс и обратно. Первый раз в жизни у Саймона не было слов.
— У нас тут была красочная баталия, — сказала Алекс, отчаянно пытаясь натянуть несчастную футболку пониже.
— Это я виноват, — перебил Ник.
Немного придя в себя, Саймон окинул Алекс оценивающим взглядом и отчетливо произнес:
— Ясно.
К счастью, сейчас у него были дела поважнее. Развернувшись, Саймон пошел по комнатам, осматривая стены и потолки и время от времени делая отрывистые замечания вроде «Потрясающе!» и «Ничего». К более сложным материям он предпочитал вернуться позже, когда у него будет время собраться с мыслями. На данный момент его вполне удовлетворит дискуссия о цвете обоев, а что касается советов, то пусть их у него сначала попросят.
— Дорогая, да это просто кладезь возможностей! Из этой квартиры можно сделать конфетку.
Они сделали полный круг по квартире и теперь вернулись в гостиную. Саймон внимательно проинспектировал результаты сегодняшнего труда.
