бежать из земель Хакриса. И… нам удалось. Мы бежали на запад, но мать скоро заболела – простудилась на болотах – и умерла. А я… меня в этом самом лесу нашла одна из нимф. Она передала меня, полуживого, в руки кентавра, верхом на котором я добрался до какого-то города. Потом только я узнал, что это был Талавир – небольшое поселение в одном дневном переходе от великого Каллаона. В Талавире меня окружили существа, прекрасней которых я никогда не видел – вумианы. И там же я впервые встретил своего будущего наставника. Не знаю, что он нашел во мне. Но он забрал меня с собой, и я слепо отправился вслед за ним. Дальше, вглубь страны, вслед за солнцем. Он делился со мной самым сокровенным, самым важным, что только может быть во Вселенной… Мне было легко с ним.
И все-таки спустя два года я ушел. Захотел вернуться на родину. Дураком был. Просто хотел… хотел найти своего отца…
А нашел его могилу.
Вот тогда я сошел с праведного пути. В моем сердце родилось страшное и черное желание – жажда отомстить. Отомстить Хакрису, Колириану – хоть кому-нибудь из них! За их вражду, за муки народа, за мою сломанную жизнь… Я не понимал тогда, что жизнь не так просто сломать.
Но что я мог сделать? Мне так и не удалось утолить свою жажду. Все, что я получил – это холод, пустоту в душе и ожесточенное сердце. Я был растоптан, разбит и разгромлен судьбой. Но, видно, так ей было угодно.
Ей было угодно, чтобы я прошел этот путь, замкнув круг. Ушел из Каллаона, чтобы потом вернуться. Самому вернуться, по своей воле, лелея в груди надежду на прощение. Кому-то было так нужно. Мне было так нужно… Почувствовать себя раздавленным и мертвым, чтобы научиться восставать из праха. Затоптать в грязь свою гордость, быть тихим и смиренным – но не сломленным. Это было необходимо, чтобы стать подлинным учеником Великого. Это был трудный путь, и с каждым новым шагом по нему я умирал. Но все- таки дошел. И на коленях приполз к НЕМУ – к Учителю, к Свету, к Рунну…
И я умер там. Там, корчась в ногах у невозмутимого и холодного неба, я умер.
И вместе со мной умерла моя боль. Тоска по родным, злость, ненависть, желание отомстить – все они покинули мою душу. И не стало больше крихтайна Альдера, что жил под гнетом власти Хакриса и проливал кровь, которую не должен был проливать. Альдер умер навсегда. Осталось только некое существо, чью судьбу небо в тот миг держало в своих ладонях.
… Провидец замолчал, глядя в пустоту перед собой.
- И… и что? – робко подал голос сатир. – Что же оно решило?
- Еще не знаю… Оно не сказало мне. Но мне известно, что сейчас я снова жив.
Лес вслушивался в слова провидца, и ветер, проносясь высоко над макушками деревьев, долго еще пересказывал птицам историю о том, как все-таки непросто это – стать учеником Великого…
- А не устроить ли нам привал? – предложил вдруг Улдис. – Не знаю, как у вас, а у меня уже ноги отваливаются. Неужели Высшие и люди совсем не ведают усталости?
- Все мы равны, Улдис, - наставительно заметил Альдер, уже прогнав прочь невеселые воспоминания. – Все мы – простые смертные, грешники, маленькие земные создания, живущие под небом, которое, бог знает, по чьей великой милости до сих пор не обрушилось на нас. Проще говоря, все мы устали. Только ни у кого пока не хватило смелости в этом признаться.
- Ладно, устроим привал. – Ругдур, все еще находясь под впечатлением от рассказа крихтайна, остановился и принялся оглядываться по сторонам. – Ты не против, малыш?
- Что? – рассеянно переспросил Сильфарин. – Я… Нет-нет, не против…
- Разумеется, он только за! – подхватил Улдис. – Видно же: на бедолаге просто лица нет. Идем, мальчик…
Сатир протянул руки к Сильфарину, тот вдруг улыбнулся.
- Забавный у тебя вид, Улдис. Листья на рогах и в волосах…
- Что? – Низший поднял глаза и потряс головой. – А, это…
Оба рассмеялись, и только тогда Улдис увидел перед собой настоящего ребенка. Просто мальчика – скромного, наивного, немного растерянного, такого, каким ему положено быть. Только вот в прищуре глубоких глаз до сих пор поблескивало что-то совсем недетское…
В это время рельм с крихтайном, шурша опавшей листвой, спустились вниз по крутому землистому склону: зоркие глаза двух опытных воинов сумели рассмотреть там, внизу, за стеной могучих кипарисов, блеск речной глади.
- Эй! – окликнул сатира с мальчиком Ругдур, махнув рукой. – Идите-ка сюда!
Улдис подбежал к обрыву и нашел извилистую тропку, по которой легче было спуститься, держась руками за покрытые лишайником камни. Сильфарин не отставал, ничуть не беспокоясь за Тенкиуна: посланец Вардвана, не касаясь ногами земли, «проплыл» мимо и быстро оказался рядом с улыбающимся Альдером.
- Эхе-хей! – радостно закричал Улдис. – Это же Ташхарра, друзья мои! Река моего детства!
В этом месте Ташхарра была широкой и спокойной. Закончив спуск, Сильфарин очутился на пологом берегу, поросшем аконитом, купальницей и камышом. Плакучие ивы с темными стволами и кое-где обнажившимися корнями, смотрелись в глубину реки, а ветер шевелил их длинные тонкие ветви…
- Красиво… - прошептал Альдер.
- Смотрите! На той стороне… - Улдис указывал на противоположный берег реки: там, в зарослях камыша, сидели две девушки. С опаской в прекрасных глазах смотрели они на путников, то и дело переглядываясь и перешептываясь друг с другом.
- Кто это такие? – спросил Сильфарин, щурясь и пытаясь определить расовую принадлежность.
- Нимфы, - ответил Альдер, лишь вскользь посмотрев на девушек.
В этот момент обе красавицы вскочили на ноги и… Сильфарин и его друзья только моргнуть и успели: в мгновение ока нимфы растаяли в воздухе и обратились в нежнейшие лепестки диких бледно-розовых цветов. Ветер подхватил их и унес в чащу.
- Меймин, - уточнил Улдис. – Дочери весны. – Он блаженно вздохнул. – Эх, я и в самом деле дома… Знали бы вы, как весело было, когда теплыми вечерами под сенью старого дуба я и друг мой Элдир отплясывали вместе с гаин – дочерями лета! Здесь мы свободны и вечно счастливы! Ни одному Высшему этого не понять…
Рука Альдера легла на плечо сатира, заметив, что под конец пламенной речи тот приуныл.
- Не вздыхай, дружище. Радуйся. Дыши родным воздухом… А я пошел.
Последняя его фраза прозвучала настолько неожиданно для всех, что они даже не сразу отозвались – просто смотрели, как резко поднялся крихтайн на ноги, как решительно закинул за плечо свою дорожную сумку, как поправил саблю за поясом…
- Куда это ты пошел? – наконец спросил Ругдур.
- Не знаю еще… Но скорее всего, на восток. Я ведь должен увидеть людей.
- Зачем? – Сильфарин тоже встал.
- Тебе жить надоело? – добавил рельм.
- Вовсе нет, - совершенно спокойно и невозмутимо ответил Альдер. – Но я обещал Учителю и самому себе, что побываю везде и посмотрю на все расы. Это нужно, чтобы лучше понять Правду.
- Что понять? – переспросил Улдис.
- Долго объяснять. – Впервые провидец ответил сатиру довольно сухо.
- А, ясно, - понял Низший.
Альдер натянул на подбородок черную вуаль и поклонился товарищам, прощаясь.
- Нет, постой! – Сильфарин подбежал к крихтайну и схватил его за руку. – А как же… Ты говорил, что когда-то я стану учеником Великого вумиана. Как ты. Но как же я без тебя? Как…
Альдер с улыбкой погладил мальчика по курчавой голове.
- Не волнуйся, юный человек, твой час придет.
- Но я не могу ждать какого-то часа! Я обещал Тайше… Я обещал Рагхану… Я обещал самому себе, что…
Он с трудом подбирал слова, голос его дрожал, на глаза навернулись слезы. Провидец вновь улыбнулся.
