часа в сутки черным дикарям зерно, фрукты, давали наши money на закупку продовольствия. Зачем давали? Надо было предоставить их собственному попечению, как было всегда. Не могут прокормить детей — пусть не рожают.
— Двадцать восемь оргазмов в неделю, — бесстрастно обронил Лукьянов.
— Хэй, Лук, — возмутился Тэйлор. — У меня нет детей. Я цивилизованный человек. А ты обнаглел, тебе не кажется?..
— Извините, лейтенант, я обязан вам жизнью.
— Старая блядь! Был бы у тебя с собой «Борхард», ты с удовольствием продырявил бы мне кишки. Уверен!
— Я не уверен. — Ипполит закрыл глаза. Он думал, куда ему деваться. Они пересекли 57ю…
— Ответ, достойный философа, Лук! Не уверен! Ну ты и типчик, Лук!
— Лейтенант!
— Что, старый урод?
— Вы не могли бы сделать мне одолжение?
— Еще одно? Я уже подарил тебе, Лук, если не жизнь, то свободу…
— Лейтенант, ваш Отдел уничтожения ищет меня повсюду…
— Ты слишком высокого мнения о себе, Лук. Они не ищут, они… устраивают облавы. Дженкинс недоволен отделом, «шакалы» вечно получают выговоры. И сам Президент недавно высказался в том смысле, что облавы разрушают мораль американских граждан… Кстати говоря, Лук, я хочу тебе сообщить сногсшибательную новость: сенатор из штата Колорадо, Гарри Спрингсфилд, внес на обсуждение сената вопрос о целесообразности закона 316, пункт «B». Будут слушать на той неделе. А? Ты рад? Нет? Очень может быть, что закон отменят, сформировалось сильное лобби. Как минимум, Спрингсфилд предлагает ограничить действие закона, распространить его только на несколько категорий стариков, как-то: физически и психически больных…
— С физически и психически больных все и началось, Тэйлор. Вас еще не было на свете, когда в семидесятых общественность усиленно обсуждала, что делать с «живыми растениями» — с пациентами, по многу месяцев и даже лет находящимися в коме. «Право на смерть» — называлось тогда убийство. Все выглядело довольно мило… Дженкинс и его люди в сенате не дадут отменить закон.
— Лук, положим, ты довольно энергичный, хотя и безумный старик, но признай, что большинство людей твоего возраста уже ни на что не способно — они обуза для родственников и для самих себя. Ваш фальшивый гуманизм образца середины прошлого века, конечно, не в силах вынести правду, но это правда…
— Не всегда… Лейтенант, дайте мне совет… Вы единственный мой знакомый в верхах…
Тэйлор поглядел на собеседника и захохотал.
— В верхах… Лук? Черная дама, моющая Дженкинсу туалет, тоже видит его несколько раз в неделю, как и я. Если это называется «в верхах»…
— Лейтенант, у меня отобрали айдентити… Посоветуйте, что делать, раз уж вы вынули меня из комы…
— Я этого не делал, старый Лук, ошибка…
— В переносном смысле, Тэйлор… О'кей, вы вынули меня из петли, спасли от самоубийства.
— Честно говоря, Лук, я не знаю, чем я могу быть полезен. Я не заведую выдачей документов.
— О'кей, лейтенант. Выбросьте меня у Публичной библиотеки…
— Решил почитать, Лук?
— Не могу же я весь остаток жизни ехать в вашем автомобиле.
— Это зависит от того, как долго ты собираешься жить, Лук…
— С такими, как вы, лейтенант, не умрешь. Зачем вы мне помешали убить Дженкинса, иными словами — покончить с собой? Теперь я должен решать чудовищно трудные проблемы…
— Лук, ты соображаешь, что ты делаешь? Ты ругаешь человека, который спас тебе жизнь.
— Спас свою карьеру.
— Не обязательно, Лук, не обязательно. В штабе бригады меня не раз уже прощали. Простили бы, возможно, и еще раз. Шутки в сторону, я, между прочим, хороший офицер, Лук. Меня подводит темперамент. Только темперамент.
— Остановите здесь, лейтенант. Спасибо за все. — Лукьянов пожал руку лейтенанту и вылез из «лендровера».
— Больше не делай глупостей, Лук, — погрозил ему пальцем Тэйлор.
Лукьянов захлопнул дверь. Тэйлор увидел, как он пошел по 42й улице.
Он подумал, что Ипполит Лук выглядит престранным образом на пустынном в этот час тротуаре (только самые первые «сопы» и «youth workers» торопливо пробегали на смену), — перебинтованная голова на черном постаменте слишком большого костюма. Из газетного стенда свешивалось широкое полотнище «International news». «Успехи Департмента Демографии в Китае. Последняя статистика». «Взрыв в Болгарии», — прочел Тэйлор. Он вышел из машины и затопал к киоску. Купив газету и усаживаясь за руль, он услышал вдруг встревоженное: «Лейтенант! Лейтенант!» Из глубины 42й улицы, окруженный тремя городскими жандармами — один из жандармов уже шарил по черному костюму, — взывал к нему Ипполит Лук. Лейтенант ухмыльнулся и, поправив берет, вылез из машины…
В шесть утра Дженкинс, верный многолетней привычке, был уже на ногах. Как и многим людям его возраста, ему было достаточно нескольких часов глубокого сна, чтобы полностью восстановить силы. Между ночной рубашкой и костюмом Дженкинс не признавал никакой одежды, поэтому доставивший ему завтрак «бульдог» застал Шефа Департмента Демографии сидящим в своем обычном кресле за столом, но в рубашке. Стариковскую шею прикрывал темный шелковый шарф. Дженкинс изучал видеодосье.
— С добрым утром, Харрисон. Спасибо.
«Бульдог» закатил столик с завтраком и газетами к Дженкинсу под правую руку и удалился. Дженкинс без досье мог сказать, кто была прабабушка Фрэнка Харрисона, и более того, прапрабабушка. «Бульдогов» проверяли год, а тех, кто работал в офисе Дженкинса, еще дополнительно проверял сам Дженкинс.
С наслаждением поглотив овсянку и овощной салат, Дженкинс, игнорируя газеты, обратился опять к видеодосье О'Руркэ. И опять пошли на него, беседуя, Дункан О'Руркэ и его сын Виктор. За ними последовали кадры, очевидно, снятые с вертолета. Квадрат «O'Rurke Demolishing Limited», маленькие траки, вертолеты, похожие сверху на увеличенные кофемолки, ангары, основное здание, флигель.
«Криминальным семьям типа семьи О'Руркэ все труднее оперировать, — зачитал голос Кэмпбэлла. — Поскольку игорные дома уже давно монополия государства, а проституция прекрасно организована и управляется мощными профсоюзами, контролируемыми нами — Департментом Демографии, в которые гангстерам невозможно проникнуть, криминальные семьи сменили тактику. Они все более обращаются непосредственно к гангстеризму, то есть к вооруженным ограблениям, похищениям с целью получить выкуп, с чего, собственно, они и начинали свою деятельность на территории Соединенных Штатов в двадцатых и тридцатых годах прошлого века, — философски заметил Кэмпбэлл. И добавил: — Только временное ослабление государственного контроля над гангстеризмом позволяло им до начала девяностых годов прошлого века активно участвовать в экономической жизни страны…»
Дженкинс поморщился. Иногда Лагерный Колокол[32] любит ввести в досье свое историческое отступление. Нужно будет мягко объяснить ему, что назначение видеодосье — сконцентрированная до минимума информация, а не отсебятина чиновников.
Последовали короткие кадры, запечатлевшие персонажей, посетивших в последние несколько недель «O'Rurke Demolishing Limited». В течение двадцати минут перед Дженкинсом продефилировала целая галерея старых и молодых гангстеров или подозреваемых в членстве в гангстерских организациях. Их имена, аккуратно сообщаемые то Кэмпбэллом, то неизвестным Дженкинсу женским голосом, очевидно, сотрудницей архивов F.B.I., опознававшей по просьбе Кэмпбэлла бандитов, ничего Дженкинсу не говорили, их краткие биографии, зачитанные Кэмпбэллом и дамой, ничего интересного для Дженкинса в себе не содержали… Что, собственно, хотел обнаружить Дженкинс, кого — он и сам не очень себе представлял. Главный человек был на месте — Дункан О'Руркэ… Дженкинсу, может быть, нужна была связь между Дунканом и Президентом? И если он обнаружит эту связь, то что? Дженкинс налил себе минеральной воды и задумался, продолжая
