– Не знаю... – продолжала она мяться. И словно решилась: – Только чтоб никому. Даете слово?
– Даем! – хором поклялись мужчины и незаметно переглянулись.
– Это про похищение... Я случайно узнала, что он сам его организовал.
– Зачем?! – опять хором спросили Турецкий с Грязновым.
– А я знаю? Днями я Костю увидела. Ну «личка» Мишкина. Который тоже пропал тогда вместе с ним. Загорелый, веселый. Ну я его без всякой задней мысли и спросила: как отдохнул? А он показывает большой палец. Говорит, две недели на Канарах, тут лютая зима, а там полный пляж голых девок. Я и задумалась – почему? А вчера телефонный разговор Мишкин подслушала... Случайно, честное слово. Я не знаю, с кем он разговаривал, не интересовалась. Но вдруг услышала его фразу, что вопрос с теми десятью «лимонами» закрыт грамотно. И можно не волноваться. А потом он добавил, что банк надежный. Ну, ребята, тут же и дурак догадается!
– Все это очень шатко, – с сомнением покачал головой Вячеслав. – Может, там какие-то другие лимоны, а? Желтенькие, спелые, из Пицунды, к примеру?
– Да чего вы меня, за дурочку держите? – вспыхнула Эмма. – Когда он только появился, я сразу поняла, что он всего дня три и не брился, я-то уж как-нибудь знаю. Тоже мне артисты! Но про «лимон», который был обещан тому, кто укажет, где искать Мишку, я так, невзначай, все-таки спросила. А он просто отмахнулся. А потом вдруг сам спросил, зачем мне надо это знать. А я и говорю: ни фига себе! Миллионами разбрасываетесь! Вон и по телевизору тоже все про вашу контору удивлялись – надо ж, говорили, красиво жить не запретишь! Так ни на какую жизнь не хватит! Вот он тогда и ответил. Этот самый «лимон» подарили одному дядечке, который руководит нашим правительством, чтобы он к Димке Саломатину претензий не имел. Партнер это Мишкин, которому он якобы пароходы свои отдал. Ой, да ну их всех к черту!
– Но там же, по-моему, писали, что против Саломатина уголовное дело возбудили? – с сомнением заметил Турецкий.
– Да будет вам! – отмахнулась Эмма, словно от назойливой мухи. – У Мишки контрольный пакет того «Краснолесья», которое Димка официально называет своим. И потом они, я знаю, часто встречаются – у них свои интресы.
– Постой, – не сообразил Турецкий, – но ведь этот Саломатин живет не то в Питере, не то даже в Архангельске, как же..?
– Какой Архангельск?! – прямо-таки возмутилась Эмма. – Да у Димки дача... в Барвихе, что ли... Или в Жуковке. Не помню, я с Мишкой однажды туда ездила, а больше не захотела.
– Почему? – Турецкий с интересом посмотрел на нее.
– Неважно... – слишком быстро ответила Эмма.
– Послушай, так, может быть, это похищение... – Турецкий не договорил, потому что Эмма решительно перебила его:
– Не знаю и знать больше ничего не хочу! И вам не советую...
– Во, блин! – удивился Грязнов. – Сами у себя, выходит, воруют и сами себе продают! Ну народ! Даже в суд сами на себя подают... Комбинаторы, едрить их душу...
– Смотрите, вы мне обещали... – строго погрозила пальцем Эмма.
И вот тут мужчины в упор уставились на нее. Зачем же она им обо всем этом рассказала? Значит, Фрадкин отстегнул миллион долларов кому-то из верных людей в правительстве, чтобы тот позволил ему спокойно, в качестве фальшивого выкупа, положить в собственный карман все десять? Или, может быть, просто элементарно их отмыть, как это теперь у них принято? Потому и следствие было немедленно прекращено. А Васька, дурак, еще удивлялся...
Но ведь и сама Эмма очень рискует, посвящая в данную историю посторонних, в общем-то, людей. И рассчитывает на обычное честное слово? Или и тут какой-то хитрый ход?
Первым дозрел до вопроса Грязнов:
– А скажите, Эмма, зачем же вы так рискуете? Ведь если, не дай бог, еще кто-то, кроме нас троих, узнает об этом, вам же головы не сносить. Они ж убьют вас. Не боитесь?
– Вот сейчас, наверное, уже боюсь, – без всякой боязни сказала Эмма. – Но я их ненавижу... всех... А почему рассказала? Сашка меня спрашивал, а я тогда как-то еще не думала... – она вдруг потянулась всем телом, даже руки подняла. – Ох, увез бы ты меня куда-нибудь, что ли! Настроение – хуже некуда.
– Куда? – сокрушенно развел руками Турецкий, понимая, что в данной ситуации такой шаг просто невозможен.
– Да хоть на Фестивальную, ненадолго... на часок, мне бы хватило, а?
– На-ка, Саня, – хмуро сказал вдруг Грязнов, звякая извлеченными из кармана ключами от собственной квартиры. – Енисейская, пожалуй, поближе будет. Полчаса туда, столько же обратно, ну и... сами решите. Экспертиза ведь дело муторное... Особенно если надо еще и пару фотороботов составить, верно? Ты бы потом объяснил девушке, как это делается, чтоб случайно не запуталась. – он иронически хмыкнул и наклонился ближе к Турецкому: – На круг пары часов вам вот так! – он большим пальцем провел себе по горлу и, подмигнув, развел руки в стороны: мол, куда денешься-то?
По причине что машина Турецкого стояла на служебной стоянке, то и проблем с отъездом не возникло...
Точно так же как и с возвращением.
Уже начинало смеркаться, когда Александр Борисович вывел Эмму через проходную к ее машине. И, сажая за руль, громко сказал – уже для тех, что, видать, совсем замаялись в своем «БМВ»:
– Извините, Эмилия Леонидовна, что, к сожалению, так долго пришлось мучить вас. Видите теперь, каков технический уровень нашей экспертизы? А составление фотороботов... э-э, уважаемая, как изволили сами заметить, процесс муторный, утомительный! – Он, словно бы огорченно, махнул рукой, но сощурился, как кот, объевшийся сметаны.
Она же исподтишка послала ему поцелуй кончиками пальцев и хитро подмигнула. Турецкий увидел: Эмма теперь действительно успокоилась, пришла в норму, а это ей в самом деле было необходимо.
Рванула с места так, что только снежная пыль закрутилась. «Хвост», нарушая все правила, ринулся за ней.
– Ну давай, чего у тебя там? – сказал Турецкий дежурному и забрал клочок газетной бумаги с написанным на нем автомобильным номером.
– Все нормально? – спросил дежурный, неизвестно что имея в виду.
– Порядок, – ответил Турецкий, подразумевая совершенно конкретные вещи.
Странное дело, он сперва подумал, что это очередной каприз дамы, уже привыкшей не встречать отказа в своих желаниях. Но, в конце концов, понял: в ее жизни нет человека, которому она могла бы открыться. Подруга, Вика эта? Но та далеко и живет в своем мире, который, возможно, Эмме даже и не особо интересен. И больше никого. Кроме постоянных глаз да глаз, откровенно раздевающих ее. А ей не жеребцы нужны, а тот, кто мог бы не только доставлять физическое наслаждение, но и нашептывать на ушко ласковые слова. И тут, как подарок, он, Сашка, будто летняя гроза в разгар зимы. Вот она и вдохнула наконец всей грудью, напилась кислорода, расслабилась и послала к черту всех жуликов, с которыми приходится сосуществовать. Воруют? Ну и пусть! Посадят однажды? Туда им всем и дорога!
Но это был не вывод, подсказанный Турецким. Он-то как раз приготовился прочитать ей на обратном пути небольшую лекцию о том, как жить дальше. А тут она словно очнулась и заговорила, о чем думала все последнее время. Словом, Эмма успокоилась и честно пообещала больше не делать глупостей. Не лезть на рожон. Не совать нос в дела мужа. Не рисковать телефонными звонками. И вообще, стараться быть чуточку актрисой – что поделаешь, если мир насквозь фальшивый?
Поздним вечером, когда Александр Борисович решился наконец покинуть службу, уже в дверях его остановил последний на сегодня, как он решил, телефонный звонок.
– Ты еще на работе? – спросил Фролов.
– Никак загрустил? – вопросом на вопрос ответил Турецкий.
– Разве? – почти не удивился Федор Александрович. – Слушай, Сань, может, по дороге домой заскочишь на минутку? Тут кое-что появилось... для тебя.
– Ну?! – обрадовался Турецкий. – Молодцы! Быстро вы...
