– Ты вождь, – сказал Штырь, трогая пальцами ушибленную скулу и хмуро глядя на Борового. – Я клялся беспрекословно тебе подчиняться.
– Тогда какого хрена ты снова начинаешь? Водки насосался?
– Вождь тоже может ошибаться, – угрюмо проговорил Штырь. – А брататься с черномазыми мы не должны. Черномазые – наши враги!
– Слушай, Штырь, что ж ты за идиот такой, а? – с усталостью и досадой сказал Боровой. – Еще раз тебе повторяю: это тактический ход. Мы просто используем их. Когда это дойдет до твоей тупой башки?
– Все равно, – с прежним упрямством произнес Штырь. – Ты сам мне рассказывал про тот эксперимент.
– Про какой еще эксперимент?
– Когда белые люди начинали читать китайские книги, одеваться, как китайцы, жрать китайскую хрень, – и как потом у них глаза стали косыми.
– А, ты про это, – усмехнулся Боровой, припомнив, что где-то с полгода назад имел неосторожность пересказать Штырю то, что услышал на лекции по философии. – Мы с тобой не собираемся жрать их еду, ходить в мечеть и бегать по городу с Кораном под мышкой. С нами ничего не случится.
– Откуда ты знаешь?
Боровой понял, что беседовать со Штырем бесполезно, и вздохнул:
– Ладно. Хрен с тобой. Ты в этом деле не участвуешь. Я дам тебе другое задание.
– Какое? – насторожился Штырь.
– Отлепись от стены и сядь. Штырь послушно прошел к дивану.
– Садись! Штырь сел.
– Ну вот. Так-то лучше, – кивнул Боровой. – Помнишь фраера, который видел нас, когда мы завалили ту девчонку?
– Из детективного агентства?
– Угу.
– Пора его использовать, – сказал Боровой и, прищурив глубоко посаженные глаза, задумчиво потер пальцами подбородок. – Мы дадим ему задание. А если он попробует отказаться – пустим его женушку-сучку по кругу.
– Мне это не нравится, – сказал Штырь. – Ты говорил, что мы не воюем с белыми женщинами.
– Он мент. А она – жена мента. Ты помнишь, что менты – такие же наши враги, как черномазые?
– Помню, – глухо отозвался Штырь.
– Вот и не выеживайся. После работы она заходит в магазин, рядом с домом. Подойдешь к ней и передашь записку.
– Какую записку?
– Которую я напишу, кретин. Отдашь ей записку и попросишь передать Турецкому. А на словах передашь привет от старого знакомого.
– Хорошо, сделаю, – сказал Штырь. Шмыгнул носом и угрюмо добавил: – Обзываться-то зачем?
– Ладно, извини, – усмехнулся Боровой. – Просто ты меня за сегодняшний день здорово достал. В общем, передашь ей записку. А я пока встречусь с самим Турецким.
Штырь нахмурился.
– Че-то я не догоняю, – сказал он, машинально трогая ушибленную челюсть. – А записка тогда зачем?
– Чтобы он понял, что мы постоянно за ней следим. Что она у нас под колпаком. И что мы всегда можем сделать ей бо-бо. Понял наконец?
– Теперь понял, – сказал Штырь, потрогал челюсть и поморщился.
7
– Ну как? – спросил Турецкий у Щеткина. – Как он тебе?
– По-моему, не врет, – ответил Щеткин. – Они и в самом деле планировали ограбление. – Майор сел на стул и закурил. – Этот второй... Качеев... уже проходил по делу ограбления обменного пункта, – продолжил он. – Правда, в тот раз всего лишь свидетелем. Кстати, грабителей тогда так и не нашли. Но теперь, думаю, он в наших руках.
– Матерого зверя поймали, – усмехнулся Турецкий.
Щеткин посмотрел на него с неодобрением.
– Зря иронизируешь. Через пару дней они собирались грабить инкассаторов. Могли погибнуть люди. Это очень серьезно.
– Да я и не иронизирую. Просто... странно все это. Идешь охотиться на лося, а приходишь с медведем.
– Тоже ценный трофей, – сказал Щеткин, дымя сигаретой. Он покосился на Турецкого. – Ты, я вижу, сильно рассчитывал на эту версию.
– Рассчитывал, – сухо сказал Александр Борисович.
– Возможно, он врет, – пожал плечами Щеткин.
– Да нет, не похоже. Но ты на всякий случай тщательней его проверь.
– Само собой, – кивнул Щеткин. Александр Борисович оглядел стены кабинета.
В сердце у него вдруг засаднило. Какого черта я вообще делаю? – подумал он. – Какое мне дело до всего этого? Я теперь пенсионер-инвалид. Мне положено сидеть во дворе и играть с другими пенсионерами в шахматы или шашки. Единственное расследование, на которое я теперь могу претендовать, – это поиск пешки, свалившейся со стола в траву.
Турецкий качнул головой, прогоняя дурные мысли.
– Что Вертайло? – спросил он.
– Да пока ничего, – ответил Щеткин. – Завтра утром встречаем его с Антоном на вокзале и ведем по городу. Авось что-нибудь и проклюнется. Парня я, кстати, проверил.
– Борового? – вскинул бровь Александр Борисович.
– Угу. Странный тип. Раньше был одним из активных участников группировки скинхедов. Громили рынки, били иностранцев. Пару раз его заметали вместе с другими хулиганами, но потом отпускали – свидетелей не было.
– Ну, это как водится, – с недоброй усмешкой сказал Турецкий.
– Но вот уже года полтора, как вестей о нем никаких, – продолжил Щеткин. – Я навел кое-какие справки. Учится хорошо, после окончания института собирается в аспирантуру. По поведению никаких нареканий.
– Прямо ангел, а не человек. Если забыть об убитой девочке.
– Да уж... Одним словом, парень как парень. Антон Плетнев еще раз наведался в «Пузо»...
– В «Пузо»? Щекин кивнул:
– Ну да. Это тот пивной бар, где коротают время скинхеды и сочувствующие им. Со вчерашнего дня у Плетнева там много добрых знакомых.
– Как же, как же, помню. – Турецкий улыбнулся, вспомнив подробный и горделивый рассказ Плетнева о стычке с бритоголовыми хулиганами. «Сорок лет, а все, как пацан», – подумал Александр Борисович. – Ну и что там?
– Плетнев выяснил, что вместе с Боровым из группировки ушли еще несколько парней. Все они – близкие друзья Борового. Плетнев нарыл имена троих из них. Первый – Сергей Кержнер. Второй – Виктор Штырев. Третий – Иван Мельников.
– Кержнер, Кержнер... – пробормотал Александр Борисович, как бы что-то припоминая. – А разве это не еврейская фамилия?
– Еврейская.
– Гм... Тогда я что-то ничего не понимаю.
– Вот и друзья Борового, видимо, не понимали, – сказал Щеткин. – Я весь день посылал запросы и выяснил следующее. В мае позапрошлого года Сергей Кержнер пропал.
– Как пропал? Совсем?
– А разве иначе пропадают? – иронично поинтересовался Щеткин.
Александр Борисович тоже усмехнулся.
