Сева улыбнулся.
– А давай как-нибудь посидим в кабачке. У тебя есть мой телефон, скинь груз, позвони, буду рад.
– Договорились.
Увидев, что Голованов допил свой кофе, Дима встал и вышел из-за стола. Приобняв Севу, проводил его до двери, открыл, пожал pуку и сказал тем, кто находились в приемной и, увидев его, поднялись со стульев:
– Прошу заходить, – а Севе чуть заметно подмигнул.
Голованов вежливо раскланялся с секретаршей, как уже знакомой, пожал руку помощнику Димы и отправился вниз, где на автомобильной стоянке ждал его «опель».
Он долго размышлял, прежде чем пойти в фонд к этому Диме. Рисковал? Да, конечно. Неизвестно ведь было, как себя мог повести бывший приятель. Вот и во время разговора тоже случился момент, когда пожалел, что пришел.
О фонде ветеранов-»афганцев» ходили самые разные слухи, и нехороших было, конечно, больше. Но Сева подумал: а в конце концов, чем он рискует? Ну не удержится Дима и сольет информацию тому же Сипе, как бы обеляя тем самым себя как руководителя. Ну и что? Сипа засуетится, может и грубых ошибок наделать при этом. За одну ночь можно ведь только пожар устроить, чтобы избавиться от слишком уж явной компры. Но и на такой шаг надо решиться. А зачем же тогда Коля Щербак, который с утра отправился в Пушкино, чтобы потолкаться там, послушать, что народ говорит, поглядеть, как живут руководители организации ветеранов и что по этому поводу думают сами ветераны?..
...Могучий охранник-омоновец, тот самый, кстати, который уложил киллера, прочитал удостоверение Филиппа Агеева, где значилось, что тот является сотрудником ЧОП «Глория», и с откровенным недоверием посмотрел на подателя его. Невысокий и щупловатый Филя ну никак не ассоциировался в его представлении с образом человека, который может вообще что-нибудь охранять. Однако, помня о предупреждении, сделанном начальником МУРа генералом Грязновым, что к охраняемому им, омоновцем, объекту явится сотрудник агентства, все-таки пропустил в палату.
Рожкова уже перевели из реанимации в двухместную палату, где вторая койка была пока не занята. Пока, потому что перерывов здесь, к сожалению, не бывало. Народ так и пер на рожон, после чего, естественно, требовалось немедленное вмешательство медицины.
– Ну как, отходишь помаленьку? – по-свойски спросил Филя, выкладывая на тумбочку возле кровати Рожкова связку бананов и пару апельсинов.
Володя смотрел с недоверием и даже некоторым испугом.
– А вы кто? – спросил наконец. Вероятно, присутствие охраны у дверей его все-таки успокаивало. Если пропустил, значит, не опасно.
– Я-то? Ох, парень, – сокрушенно вздохнул Филя, – ну и задал ты всем нам работки! Лопай давай, тебе сейчас фрукты во как полезны! Родные-то хоть есть?
– А вам зачем? – снова насторожился Рожков.
– Чудак-человек, а кто за тобой ухаживать будет, когда выпустят на волю?
– Мать... В Питере живет.
– А семьи, значит, нет?
Тон, которым говорил Филя, не внушал опасений, и Рожков вздохнул:
– Нет... пока.
– Хреновато, конечно, – пожал плечами Филя. – Но можно ж и так обходиться, верно? – Он ухмыльнулся.
– А у вас что за интерес?
– Так занимаемся мы твоими, браток, проблемами. Хочу побольше знать, что ты за человек. Чем дышишь. За что они на тебя бочку-то покатили. Ты не волнуйся, тут подставы нет, вот он, документ мой, можешь поглядеть, – и Филя протянул Рожкову свое удостоверение.
– А чего искать-то? – сказал Рожков.
– А как же ты думаешь, девицу там шлепнули, мужика со стволом завалили – это что, хиханьки? А ведь все вокруг тебя вертится. Так что давай-ка мы с тобой попробуем потолковать по душам, как бывшие коллеги. Ты в десантуре служил?
– Если знаете, чего спрашивать?
– Да я вот гляжу на тебя и не могу вспомнить, встречал там или нет.
– А что, и вы там были?
– Я много где бывал, уж половину названий забыл... Про Джавару слышал? «Волчья яма» под Хостом. Опять же Рабати-Джали...
– А чего вы там делали? – неожиданно заинтересовался Рожков.
– Как – чего? – изумился Филя, будто о его личных подвигах ну просто не могли не знать те, кто был в Афгане. – Базу вскрыли. Все подготовили для вашего брата десантника, а вы такую пенку дали, прямо смех и грех!
– Фигня! – возмутился Рожков. – Какая наша вина? Да чего вы знаете?
– Слушай, парень, все я знаю, – отмахнулся Филя. – И что «вертушки» обосрались, и САБы [Светящиеся авиабомбы. ] ветром чуть не в Иран внесло, и вашего брата выкинули хрен знает где...
– Ага, а мы виноваты разве, что потом пришлось пять часов обратно до цели по горам переть?
– Во-во, пока вы перли, все «духи» и наркоши с той базы сделали ноги...
– Ну, положим, далеко не все, – возразил Рожков.
– Коне-ечно, удалось пострелять в тот раз, как же! А потом звонили: вон какую базу накрыли! Оружие! Опиум! Доллары! Звону-то было много... А мы свое дело тихо делали. Нам такая реклама ни к чему, парень. Это каскадовцы любили прихвастнуть, а про нас песен не слагали.
– Так вы чего, «грушки», что ли?
– Молодец. Но это дело прошлое. А давай-ка мы с тобой перекинемся про настоящее. Не возражаешь?
– Так я ж, чего знал, все уже рассказал. И не один раз.
– А если я тебе дополнительные вопросики подброшу, ты возражать сильно не станешь? Свои ж люди. Опять же и к Сипе твоему я решительно никакого отношения не имею. А вот он к тебе, судя по всему, имеет и просто так теперь не отвяжется. Ну, давай?
– Спрашивайте, куда ж отсюда денешься...
– Это верно, либо на волю с чистой, как говорится, совестью, либо на два метра вглубь... Ну так чего он, по-твоему, от тебя хотел? Зачем предупредил о взрыве?
– Честно, не знаю... Я ж говорил...
И Рожков принялся по-новому рассказывать о том, как однажды, года два или больше назад, когда Рожков уже работал у Каманина водителем, звонил Сиповатый, звал встретиться. Ну встретились, Сипа приглашал к себе тогда, хвастался новым своим коттеджем и «мерином» с охраной, но Рожков отказался.
Позже, было дело, наехала на него братва, сказала, что opexовские предлагали за хорошие бабки постучать на босса, на Каманина то есть. Постоянно докладывать, с кем встречается, куда ездит, о чем говорит, ну вообще – чем дышит и с кем. Понятное дело, компра им была нужна. Но Рожков им тогда прямо заявил, что он не по этой части. И предложил считать, что никакого базара не было. Отстали. Вот и все. До последнего случая, до звонка Сипы.
Вишь ты, вот и новенькое появилось! Филя маленько ожил. Об этих ореховских, что наезжали на Рога, пока не было известно. Что ж он, забыл или умолчал во время допроса?
– А что, Володь, – уже совсем попросту обратился к Рожкову Филя, – у этих твоих братанов имелись какие-нибудь основания интересоваться связями Каманина? Ну, я имею в виду, с кем ездит, кому о чем говорит? Он что же, в машине свои дела решал?
– Да никогда в жизни! Я ж говорю, полная фигня. У меня в салоне отродясь перегородок не было. Я и не помню, чтобы хоть раз в салоне возник служебный разговор. Так обычно, по мелочам...
– А, ну, значит, не всегда один ездил?
– Почему один? Егор Андреич в принципе по жизни мужик общительный. Я, бывало, его с супругой и в ресторан возил. Он очень уважает этот, который на Тверской, в центре... Ну, бывший «Баку».
