нему прямо-таки материнские чувства... ну, к примеру, как опять же к тебе Клавдия Сергеевна, меркуловская, ага?
– У нас уже давно с ней исключительно платонические отношения, – очень серьезно поправил всезнающего друга Турецкий. – И попрошу без пошлых намеков. Клавдия, по моей информации, возможно, выйдет наконец замуж и страшно горюет по этой причине, теряя определенную свободу. Ладно, это не тема. А что у Климчука?
– Ага, вот эта дамочка вдруг ему и заявляет, делая при этом таинственное выражение на физиономии. Вами, говорит, вчера, сразу после заседания, очень интересовался зам по оперативной работе. Куда вы поехали, да зачем, да как, мол, с вами связаться? На что она, вполне, впрочем, резонно, заметила, что позвонить можно и по мобильному. Если срочно. А тот как-то вроде скис и ушел. Но Климчук клянется, что никто за весь день на его мобильник не выходил. А нынче утром они случайно встретились у входа, пересеклись, так сказать. И этот – Селезнев его фамилия – наивно так спрашивает: мол, у тебя все в порядке? Успел? А Борис разводит руками: а я, говорит, никуда и не торопился, поэтому и не опоздал. Ну а Селезнев не отстает: баба, спрашивает, хоть ничего была? Боря показал: во! На чем и расстались. Как, ничего не говорит?
– Даже больше, чем нужно. И хотя я терпеть не могу подозревать людей без веских к тому оснований, думаю, если придется проводить операции в Пушкино, я бы предпочел иметь дело с хлопцами Володьки Кондратьева. Как он, не видел?
– Заскакивал днями. Тебе, кстати, привет передавал. А что, в подмосковном РУБОПе всегда были работяги, а не пижоны.
Турецкий засмеялся:
– Это тебе все мундирчик Бориса спать не дает спокойно. А в чем загвоздка? Воспользуйся знакомством и закажи себе. Хороший мастер пузцо твое уберет, стройненьким, как молодая елочка, станешь. Девок охмурять опять же... А там, на Кутузовском-то, народ уже работает?
– Бригада от нас помчалась, как наскипидаренная! Дежурному с Житной позвонили: как это так?! Этакое творится, а вы не в курсе. Ну и понеслось по всем этажам – вниз. Вот и до нас с тобой докатилось...
Речь Грязнова прервал звонок его мобильника.
– Ну никакого тебе покоя! – недовольно заворчал Вячеслав Иванович, вытаскивая пиликающую трубку из бокового кармана мундира. – Грязнов слушает!.. Чего?! – почти закричал он. – Денис! Пулей собирай своих, прикрыть, но ни в какие перестрелки не вступать, понял меня? Это приказ! Скоро буду сам... – Он отключил телефон, снова включил и стал набирать номер, приговаривая: – Вот и понадобился наш Володечка... «Про вовка промовка, а он туточки», как говаривала наша с тобой, Саня, Шурочка, земля ей пухом...
Телефон был занят. Грязнов включил автоматический набор.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Турецкий.
– А?.. Стой! – закричал вдруг Вячеслав водителю. – Поворачивай!
– Куда, опомнись! – стукнул его по плечу Турецкий.
– Верно, это у меня с головой уже что-то... Давай, Миша, по-быстрому доставим следователя на Кутузовский, а сами бегом обратно.
– Ты можешь объяснить толком? – рассердился Турецкий.
– Извини, Саня, я знаю, что без меня вы там спокойно обойдетесь. Да и не генеральское это дело во все дырки нос совать. Денис сообщил, что совершено нападение на Голованова. Избили и пытали того инвалида, что он отыскал. Ну, он, конечно, справился с бандитами, отнял оружие, одному руку прострелил, связал и ждет помощи. По его убеждению, это сделали люди Сипы. Считаю, все они должны быть задержаны. Поэтому я тебя оставлю, а сам рвану к Косте – за санкциями на обыск и задержание и подниму Кондратьева с его ребятами. Малыми силами, подозреваю, тут не справиться. А этот Cелезнев пусть отдохнет пока. Посмотрим на его реакцию. Надо будет не забыть предупредить Бориса...
И тут, после неоднократных повторов, прорезался наконец голос Владимира Михайловича Кондратьева, заместителя начальника областного Регионального управления по борьбе с оргпреступностью...
Вокруг Елены Сергеевны хлопотал пожилой доктор с лысой головой и пышными «айболитовскими» усами, а помогала ему молоденькая медсестрица. Оба были в светло-зеленых хрустящих халатах, но у девушки он был намного короче докторского и просто навязчиво подчеркивал совершенную форму ее соблазнительных ножек.
Посмотрел на это дело Турецкий и грустно вздохнул: перед глазами из небытия возникла Наташа из Склифа, ни сном ни духом не ведавшая о своей скоротечной судьбе. Как это все печально, девушки...
– Я могу поговорить с Еленой Сергеевной? – спросил Турецкий у врача. – Генеральная прокуратура.
– Да, разумеется, – недовольно ответил доктор, – как только она придет в себя... Это ж такое потрясение! И почти подряд!
– Что именно – подряд? – нахмурился Турецкий. Но доктор не смутился:
– А вам разве неизвестно, что совсем недавно взорвали машину ее супруга?
– Слышал.
– Это хорошо, что у Генеральной прокуратуры приличный слух!
А доктор, оказывается, еще и остряк!
– С ней уже беседовал кто-нибудь? – спросил строго.
– Пытались. Но я не позволил!
– Полностью согласен с вашим решением, доктор. Тогда, с вашего позволения, я спущусь к подъезду и займусь главными делами, а вы, когда Елена Сергеевна будет способна говорить, известите меня. Да вот хоть и милую девушку, – он взглянул на медсестру, – попросите сказать мне. Я не буду человека мучить. Но основное-то я все-таки должен знать, согласитесь.
– Верно, у каждого своя работа. Идите, если что, я пришлю к вам Люсю.
«Вот и имя мне ее известно...» – как-то посторонне подумал Турецкий, покидая уже знакомую ему по прежнему посещению квартиру.
Двух недель не прошло, как сидели они у хозяина, пили кофе и пытались хоть что-нибудь вытянуть из него, а тот надувался пузырем и делал вид, что беда его не касается, что все это чьи-то злобные происки. А чьи? Тут и набирал в рот воды с сегодняшнего дня уже покойный заместитель министра иностранных дел. А ведь предупреждал его Турецкий! Сказал же, что за первым шагом последует второй, и более решительный. Не поверил. Или не хотел верить. А может, просто по-человечески боялся? И как всякий дипломат, старался скрывать свой испуг? Поздно теперь рассуждать, закрылся послужной список. Поставлена вторая после рождения дата. Следом за черточкой, которая между ними. И – последняя...
На выходе Турецкий поздоровался теперь уже нормально, не набегу, с членами дежурной оперативно- следственной группы с Петровки, 38. Когда Славка его подвез, просто кивнул всем разом и кинулся к лифту.
– Ну что у вас уже имеется? – Турецкий осмотрел очерченный мелом силуэт лежащего на асфальте странно скрюченного человека. Самого Каманина уже увезли в морг, на Большую Пироговку, там будет произведено вскрытие, извлекут пулю из головы, идентифицируют со стволом, обнаруженным сыщиками при «прочесывании местности» на лестничной площадке последнего этажа в подъезде дома напротив. Снайперская винтовка Драгунова с навинченным глушителем и оптическим прицелом. Расхожее оружие профессиональных убийц.
Среди небольшого количества зевак, стоящих за полосатой лентой заграждения, Турецкий заметил пожилую женщину в рабочем халате. Их обычно надевают консьержи в состоятельных домах. Турецкий напряг извилины, вспоминая протокол допроса, проведенного здесь майором Дубакиным, и поздравил себя: не забыл ведь!
– Вы ведь Зинаида Павловна? Я не ошибаюсь? – обратился он к женщине.
– Точно, я, – почти не удивилась та. – А вы откуда знаете?
– Читал то, что вы рассказывали в прошлый раз майору. Помните?
– Ну а как же! Я еще говорила...
– Одну минуточку, – остановил ее Турецкий, – может, мы пройдем в вашу комнатку?
Через мгновение они уже сидели в тесной каморке возле лестницы, ведущей к лифту, и Шишкова – фамилию тоже вспомнил Турецкий – рассказывала с жаром, какой тут был сплошной кошмар. Только вышел,
