защищаете – у каждого своя работа. И, скажем так, цинизма нам обоим не занимать. Давайте друг перед другом не разыгрывать дурачков, это лишнее. Я, конечно, потребую врачебное заключение, тем более что и мне, и вам отлично известны различные способы симуляции. И полагаю, что такая мера пресечения, как отобрание у подозреваемого подписки о невыезде, согласно статье девяносто третьей УПК, может оказаться весьма действенным стимулом в его выздоровлении.
– А в чем, простите, вы подозреваете моего клиента?
– А это, господин адвокат, вы обязательно узнаете, когда вашему подзащитному будет предъявлено постановление о привлечении его к уголовной ответственности. Ясно?
– Что, так серьезно?
– Ах, Наум Григорьевич! Неужели вам приятно думать, что МУР занимается сущими пустяками? Вы меня разочаровываете. Однако наш разговор затянулся, а у меня – дела. Извините. До свидания.
Грязнов положил трубку, подумал, даже закурил, нервно сломав пару спичек, когда прикуривал. Тут же загасил сигарету и взял трубку.
– Костя? Это Грязнов. Ты не смог бы уделить мне полчасика? Есть некоторые осложнения, и я хочу посоветоваться.
– Подъезжай к двум, минут тридцать могу гарантировать.
– Уже еду, – сказал Грязнов, взглянув на часы. Но прежде чем отправиться в Генеральную прокуратуру, набрал номер головановского мобильника и сказал:
– Все, ребята, контроль снимается. Возвращайтесь.
– Вячеслав Иванович, – ответил Сева, – уже звонил Филипп, этого засранца увезли на Рублевку, в кардиологию.
– Почему засранца? – удивился Грязнов.
– А потому, что у него прямая кишка не выдержала. И свиданию с вами он предпочел клинику. Как же еще и называть? Это не мое мнение, так мы все считаем.
– Правильно считаете, пока свободны.
– Ну что, – сказал Меркулов, – сделали рывок? И куда? В пустоту? Нет, господа юристы, так у нас дело не пойдет.
– Пусть, я согласен, что Джамал оказался малость похитрее нас. На данном этапе. Но это ни от чего не освобождает его. Я так и сказал – открытым текстом – его адвокату. Костя, да у меня на этого торгаша вон какое досье! Куда он, блин, денется?!
– Блины никуда не денутся, – усмехнулся Костя, – но и ты не давай им повода катить на тебя бочку. И еще я хотел спросить тебя, Вячеслав, как у тебя нынче с самомнением?
– Не понял? – удивился Грязнов. – В каком смысле?
– В самом прямом. Я хочу узнать, здорово ты станешь переживать, если мы немедленно подключим ФСБ? Я готов взять на себя эту миссию.
– Конечно, обидно, чего скрывать! Но, возможно, ты и прав. С этим нашим министром, не к ночи будь сказано...
– Понимаешь, я снова просмотрел их планы... Знаешь, на что это похоже? На горную лавину. Они надеются на то что, если мы и вскроем какой-то из грузов, то и увязнем в нем. А другие пройдут мимо, незамеченными. Я даже почти уверен, что в критической ситуации они просто кинут нам подачку: нате, мол, подавитесь! Напряжение не может быть постоянным, человек должен нeнaдолго и расслабиться. Вот в момент этого расслабления после только что выполненной работы таможня и должна «зевнуть». Ocoбeнно если ей при этом будет еще хорошо заплачено. А что уже заплачено, полагаю, это факт... Что еще показал Селезнев?
– Да что ему показывать-то? – разозлился Грязнов. – Он же не мальчик и понимает, что все закончится его увольнением. И ничем иным. Ну, уйдет! А потом его подхватит какая-нибудь частная структура, причем с большой охотой и с еще большим окладом содержания. Чем он будет оправдываться? Ляпнул по знакомству. Сказал по дружбе. Да, нарушил инструкцию, ну и увольняйте к такой-то матери! Никто ж не пострадал? А защитнички и у него найдутся, Костя...
– Ну что ж поделаешь, – печально заметил Костя, – значит, я правильно запланировал себе встречу с заместителем директора службы. Ты побудь на месте, я тебе часа через полтора доложу о наших решениях. А вот ехать тебе в Казахстан, считаю, нет никакого смысла. Там найдутся люди, которые смогут понаблюдать и зафиксировать момент прохождения грузов через таможню. И брать среднего из братьев, скорее всего, придется уже дома, где-нибудь в Самаре или Пензе, где часть груза они наверняка скинут. Вот тогда и поговорите. И еще, Вячеслав, мне кажется, что за великими делами мы немного забываем первоисточник. Оно конечно – караваны, международный наркобизнес! То, другое! Hо ведь ваша с Турецким задача была совершенно конкретной: найти убийцу Каманина. Об этом, пожалуйста, не забывайте...
– Забудешь тут... – пробурчал Грязнов, понимая, что Костя-то, как всегда, прав...
И, вернувшись к себе, первым делом позвонил криминалистам.
– Слушайте, уважаемые коллеги, – совсем нерадостным тоном начал он. – Кто у вас занимается снайперской винтовкой Драгунова с Кутузовского проспекта? Мы вам уже и «пальчики» представили, и одежду подозреваемого. А вы, мужики, все телитесь. Мне же каждую минуту очередной втык от начальства! Ну сколько можно?!
– Вячеслав Иванович, – услышал он, – сейчас трубочку возьмет Иосиф Ильич. Кажется, у него имеется чем вас обрадовать.
Старик Разумовский был, может быть, уже одним из последних «могикан» Экспертно- криминалистического управления ГУВД Москвы.
– Алло? – услышал Вячеслав Иванович вполне бодрый голос. – Неужто сам Грязнов вспомнил? – раздался короткий смешок. – А я уж было дело подумал, что скинули этот ствол и забыли! С плеч долой, из сердца вон! Вот послушайте меня, Вячеслав, я вам скажу: таки есть! Как он, ваш убивец, ни старался облизать винтовочку, как ни протирал ее, а сделал промашку. Нашел я отпечатки большого и указательного пальцев его правой руки. И знаете на чем? Вы будете смеяться тоже: на гильзе!
– Идентифицировали? – воскликнул Грязнов.
– А чем же мы еще занимаемся, позвольте спросить?
– Так чего ж молчали-то?
– Господин большой начальник, – вежливо, даже слишком, ответил Иосиф Ильич, – вы можете за столько серьезных лет жизни и трудовой деятельности упрекнуть меня, что я даром ем вашу кашу? Не можете. А вы можете?..
– Не могу, дорогой Иосиф Ильич, – захохотал Грязнов. – Жду акт экспертизы, и чем скорее, тем лучше. А с меня?.. Хороший коньяк, так вы вроде не очень...
– Не волнуйтесь, я не откажусь и от хорошего коньяка. А вот микроскопические следы ружейной смазки мы обнаружили на левой внутренней поле его серого плаща. Так что у вас теперь имеются все основания, включая идентификацию извлеченной из убитого пули, предъявить вашему чечену обвинение в убийстве. А вы говорите!
– А я уже не говорю! Слава тебе, господи, еще одного исполнителя определили! А уголовное дело возбуждено и расследуется Турецким с божьей, а также и нашей с вами помощью.
И про себя подумал, что осталась в деле самая малость: назвать заказчика. Ну да, мелкий такой, понимаешь, вопросик, совсем незначительный. Но и тут есть подход. Если этот Ахмат правильно поймет, что ему грозит в общей сложности, – а там, похоже, так много всего наберется, помимо убийства Каманина и попытки того же в отношении семьи Селезневых, – то пожизненного он не захочет. У любого иного срока могут быть какие-то снисхождения, пересмотры и так далее. Любой другой срок однажды кончается, а пожизненное заключение – только со смертью самого осужденного. Так что может и заговорить... В его положении уже ничем более страшным Джамал грозить ему не в силах. Лишь бы только понял...
Грязнов дождался, когда ему принесли акт криминалистической экспертизы, и отправился в госпиталь, где под охраной омоновцев приходил в себя довольно сильно разбившийся Ахмат Султанов...
Глава шестнадцатая
ВСЕМУ СВОЯ МЕРА...
– Что, Костя, опять? – с нерадостной ухмылкой спросил Дмитрий Дмитриевич Коптев, заместитель директора ФСБ.
