свое время привели к преступлению тренера Баркова. И тут сам тренер, измученный пребыванием за решеткой, попросился на допрос к следователю.
Встреча состоялась в одном из кабинетов следственного корпуса СИЗО № 1.
Барков признался в содеянном преступлении.
– Знаете, я всегда считал, что основное отличие аристократии от быдла – способность индивидуально, независимо от мнения и поведения окружающих следовать некоему правилу. Убеждения, принципы, кодекс, честь, в конце концов... Закон плох, но это закон, типа... «Чернь» же всегда подвержена инстинкту толпы. Даже если папа с мамой учили: это – хорошо, это – плохо. Раб по натуре всегда найдет оправдание совершенной гадости. И почти всегда это будет примитивнейшее: а зачем делать так, как должно, когда все, а на самом-то деле не все, поступают иначе...
– Я не совсем понял... – Турецкий уже больше часа выслушивал откровения разговорившегося Баркова. – Себя самого вы-то как позиционируете?
– Знаете, поначалу я как раз казался себе аристократом по духу. Правило у меня было простое: все для детей. Я ведь искренне хотел просто чуть-чуть помочь сыну. И никому не хотел зла. Знаете, я ведь даже гордился тем, что делал все возможное, чтобы детям было лучше. Да, собственно, и злом свои поступки не считал. Просто думал: пусть быдло придерживается смешных неправильных правил. А я умный. Мне все средства казались допустимыми. Это теперь я понимаю, что оказался просто дерьмом.
Так что себя я позиционирую как дерьмо. В проруби. Болтаюсь между...
– То есть все-таки не раб?
– Не знаю. Может, и раб. В аристократы вот точно не гожусь, как выяснилось. Для этого, наверное, нужны поколения предков, которые не гнули спину, отвечали за сказанное слово, чувствовали личное родство с этим миром... А мне в этой жизни уже много лет каждый поступок дается с боем. Так и хочется спрятаться за спину чью-нибудь широкую. Так и тянет поторговаться: я, мол, готов то-то и то-то, но при этом вы... А ведь это тоже признак быдлячести, увы.
Но и в стаде ходить невыносимо уже... К тому же и пастухи у стада, как правило, соответствующие... Грайнер мной будет командовать! Тьфу!
Следователь и подследственный на минуту умолкли, задумавшись, каждый о своем...
Барков рассказал все как на духу. И сказать, что его повествование удивило Турецкого, – это не сказать ничего.
Да, тренер несколько раз в своей жизни действительно подсыпал снотворное средство соперникам своих детей по корту. Цель была примитивнейшая – ослабить соперника, с тем чтобы дать возможность молодым Барковым выигрывать свои матчи, набирать рейтинговые очки.
Но в случае с трагическим матчем Артур Асафьев – Николай Барков произошла совсем другая история...
Последнее время все чаще и чаще Андрей Барков встречал в Теннисном центре одного симпатичного молодого человека лет двадцати пяти. Этот молодой человек на первый взгляд был теннисным болельщиком, как бы даже больше поклонником Артура Асафьева, а вовсе не Николая Баркова. Иногда он, правда, приходил на тренировки в Центр. Внимательно наблюдал за действиями Николая на корте. И потихоньку проникался симпатией и к нему.
Познакомились они с тренером за обедом в ресторане при Теннисном центре. Незнакомец назвался Павлом Иванихиным, сказал, что он – страстный поклонник этой игры. Очень хотел бы, чтобы на теннисном турнире серии «Мастере» в Москве выиграл Николай Барков.
Постепенно этот Павел Иванихин вошел в доверие к тренеру Баркову. Стал оказывать ему небольшие услуги. Потом стал оказывать услуги и значительнее. Так, Николай очень хотел купить по горячему случаю отличный экземпляр модной в России марки автомобиля «БМВ». Прав у юного теннисиста еще не было, но через год, когда он получит корочки, такого замечательного случая могло и не представиться. Кроме того, как обычно и бывает при оказиях, на покупку не хватало средств. И Павел как бы взаймы дал сыну недостающую сумму денег.
Иванихин объяснял, что он из очень богатой семьи крупного бизнесмена, да и сам уже зарабатывает деньги в своем собственном бизнесе. Барков верил Павлу на слово: по одежде, поведению и всем манерам этот молодой человек действительно был похож на отпрыска русского олигарха. А то, что фамилию эту не треплет желтая пресса, говорило как раз в пользу версии Павла. Олигарх, похоже, был настоящим и в объективы телекамер не лез.
В конце концов тренер Барков и фанат тенниса Павел, несмотря на разницу в возрасте, стали друзьями, которых водой не разлить.
Однажды в доверительной беседе друг Павел признался другу Андрею Макаровичу, что экс-чемпион Артур Асафьев увел у него любимую девушку, которую он, Паша, любил со школьной скамьи. Он учился на несколько классов старше своей девушки. И хотя школьники давно выросли, он до сих пор любит ее и носит в себе желание во что бы то ни стало отомстить обидчику за поруганную любовь! Тому, кто поможет ему осуществить мечту, он никаких денег не пожалеет...
Павел очень хотел бы, чтобы его соперник потерпел фиаско прямо на глазах своей молодой жены. Одним словом, нужно, чтобы Артур во что бы то ни стало потерпел поражение в матче с Николаем Барковым.
После долгих раздумий тренер Барков решил помочь обиженному другу. Ему пришла мысль сделать то, что он уже не раз проделывал в отношении юных теннисистов. Тем более что волею судьбы его сын оказался в третьем круге московского турнира соперником обидчика этого Павла.
Поскольку гениальный план мести пришел в голову Баркову, за свою идею, суть которой он объяснил другу, тренер попросил Павла простить долг за машину, а за исполнение плана дать ему в долг еще одну сумму в размере десяти тысяч долларов.
Павел легко согласился на условия Баркова.
Правда, тренер несколько преувеличивал свои возможности. «Олимпийский» – это не корты Теннисного центра. Возможности подсыпать снотворное в питье спортсмену могло и не представиться. Но Барков во время матча упорно терся у кортов. И был вознагражден случаем. Или судьбой?
А Павел... А что Павел? Он был на матче. Видел, как Барков подавал Асафьеву усыпляющую воду. И дальнейшее видел. После завершения игры дождался Баркова и передал ему обещанную сумму. После этого Барков до сегодняшнего дня его больше не видел...
Глава 9 СОУЧАСТНИКИ
В начале восьмидесятых поездка от Москвы до Байкала продолжалась почти неделю. Привыкшие жить на колесах, пассажиры уже не обращали внимания на болтанку, регулярно выбегали на станциях за пивом и отсыпались на пять лет вперед. Но у любой дороги есть конец. Прохладным утром, освежающим после бессонной ночи на границе, поезд обогнул высокий голый склон, на котором многометровыми буквами из белого кирпича были выложено загадочное заклинание МАХН МАНДТУГАЙ! – и стал виден город, точнее, его новые районы, живописно разбросанные по сопкам, в котловине между которыми, в долине Толы, и расположилась столица Монголии.
Еще минут пятнадцать зеленая «сороконожка» извивалась между белоснежными ажурными двенадцатиэтажками, целый микрорайон которых был подарен братскому народу генеральным секретарем. Потом с одной стороны от вагонов потянулась череда невысоких сереньких домишек, а с другой – бесконечный деревянный забор, над которым видны были только куполообразные верхушки юрт. Наконец состав заскрипел тормозами напротив огромного «сталинского» вокзала, напоминающего станции крупных городов Сибири.
Засуетились, забегали опытные пассажиры, выволакивая на перрон огромные баулы, в которых среди банок с вареньями и огурцами, заготовленными на зиму, скрывались от таможни и пачки фиолетовых купюр с портретом вождя, и водочка, и сигареты, не унюханные свирепыми псами на границе.
Получившие первое назначение лейтенанты со своими чемоданчиками кучковались у выхода из вагона, не зная, в какую сторону двигаться дальше. От дальнего угла вокзала к ним тотчас направился молодцеватый майор с детским румянцем на щеках и голубыми глазами, покрытыми сетью красных прожилок, выдающих явное нарушение спортивного режима.
– Милюков, – подойдя, представился он и облизнул пересохшие губы. – Там, на площади за вокзалом, военный кунг. Найдете сами. Грузитесь, герои, а я сейчас...
