исторические эпохи, будь эти малые городки даже столицами штатов. Если New York City обитает в блистательном 21 веке, даже чуть высунувшись бушпритом в будущее (город где был совершён первый теракт 21 века) то столица штата Нью-Йорк — городок Олбани, это могут засвидетельствовать все, кто там побывал хоть раз, не подымается во времени выше какого-нибудь 1965 года. То же самое можно сказать о столице штата Калифорния об абсолютно ничем не замечательном городке Сакраменто, полностью живущим в тени своих великих соседей Сан-Франциско и Лос-Анжелеса, но в 1965 году.
Государства среднего размера, такие как Англия, Франция или Германия более однородны. Хотя, разумеется, жители больших мегаполисов-столиц всегда живут в блистательной огнедышащей современности, тогда как их города-центры провинций отстают от них лет на 10–15, а сельские жители на 20–40 лет. Скажем во французских Пиренеях в горных городках часы остановились в 1960 году. А только что присоединившаяся десяток лет назад к Большой Германии Восточная Германия отстаёт от своей большой Родины-сестры лет на 50, то есть живёт где-то в 1950 году, сразу после войны. (даже обилие нео-нацистов в бывшей ГДР указывает именно на это, для этой территории война кончилась лишь вчера)
Да что там части (территории) государства, даже центр мегаполиса и окружающие его, связанные си ними метро или электропоездами окраины (кварталы-спутники, спальные городки, banlieu) живут в различные эпохи. Тут уместно будет удержаться на структуре французского Города. Возьмём для примера Париж. Исторически и традиционно сложилась классическая вертикальная модель социума. В 19 веке и в первой половине 20 века каждый многоэтажный многоквартирный парижский дом представлял собой модель французского общества. В цокольном этаже (в rez-de-chausse) обычно жила консьержка и помещались какие-нибудь службы или магазины. Выше на нескольких этажах размещались в обычных квартирах с высокими потолками зажиточные буржуа. Чем выше к крыше, тем потолки становились ниже и жильцы были попроще. На каком-нибудь седьмом и восьмом обитали ремесленники и рабочие. Под самой крышей, крохотные, находились комнаты для прислуги буржуазных квартир, так называемые Chambres de bonnes. Туда после хлопотного рабочего дня прислуга подымалась спать. Впоследствии всё чаще и чаще эти комнаты сдавали в наём иногородним студентам. При вертикальной классической модели французского социума, повторявшейся в десятках тысяч домов, представители различных социальных классов тёрлись друг о друга ежедневно, а что ещё более важно — общались и росли вместе их дети, игравшие в одном дворе. Перегородки между классами существовали, но сохранялось свободное интерклассовое общение. Это была довольно здоровая модель общества, так как она уберегала общество от разделения на гетто (от геттоизации). И всё общество жило в одном времени.
В последние десятилетия двадцатого века классическая вертикальная модель французского города была сломана. Геттоизация совершилась в европейских городах только в 20-веке несколько раз ещё в 1960 -е годы у обеспеченных семей среднего класса (то что феодалы жили в замках, а миллионеры в виллах и до этого, доказывать не приходится: ясно) появилась мода удаляться на жительство в богатые предместья городов, курсируя со службы на службу ежедневно в автомобиле. Богачи и средний класс выселились на время из городов. Однако неудобства подобной жизни на колёсах были очевидны и где-то через десятилетие обеспеченные господа вернулись в города (В многонациональной Америке национальные меньшинство всегда проявляли тенденцию селиться, каждое, в своём национальном гетто. И там обычно перерабатывало и стояло, как тина на болоте, национальное время: китайское или итальянское, но эмигрантское, потому всегда отстающее от страны исторической Родины и от страны проживания. Наконец, центр города всегда был дороже, престижнее и в нём всё-таки закреплялись богатые, в своём гетто. Над центром сияла современность).
Около 1980 года бурными темпами началась вдруг стремительная «джентрификация» (от слова gentry — того же корня что и джентльмен) больших городов мира. В частности, после периодов финансового упадка в 70-х годах, New York City и Paris стали в 80-е стремительно расти и богатеть, применив одну и ту же схему. Городская земля застраивалась дорогими престижными домами, квартиры в которых были доступны только богатым. Под безжалостным финансовым давлением «джентрификации» все островки бедности, все гетто ликвидировались и бедные вышвыривались туда, где они способны оплатить rent, всё дальше и дальше от центра, а затем и за пределы города. В последнее десятилетие 20-го века Paris был окружён кольцом всё более и более бедных по мере удаления от города поселений, лабиринтом жилых построек, городов-спутников, переходящих друг в друга. Там вынуждено живут белые бедняки, соседствуя с арабами, чёрными, другими нацменьшинствами и с социально не преуспевшими индивидуумами, жертвами болезней, бывшими преступниками и просто неудачниками. Сегодня Paris находится в кольце этих злых поселений. Разумеется в домах какого-нибудь Говна-Sur-Seine (Говна на Сене) царит действительность 1950-х годов, социальной неудовлетворённости, злобы, бедности, а главное чувства своей неполноценности, удалённости от цивилизации. Там бушует под пеплом будней пылающая магма страстей и по всем социальным законам она должна залить Париж. И ему подобные города. Banlieu называются эти места, т. е. место (lieu) куда добираются на ban(е) — на железной дороге. Ban привозит по субботам в Париж варваров. Подобная ситуация сложилась и в Манхеттене в центре Нью-Йорка, где нечего и думать поселиться бедняку (Начинающему писателю, предположим. Мой герой Эдичка жил в центре Нью-Йорк Сити но в 1976 году в период Депрессии города).
Вот теперь, вооружённые этими наблюдениями и концепциями, давайте поглядим на Россию. У нас есть две столицы Москва и Санкт-Петербург. Если 'Белый дом', улица Тверская и ещё пару районов Москвы живут в 21 веке, то Санкт-Петербург добрался до семидесятых. (Санкт-Петербург годится на роль столицы более, чем Москва. Несмотря на наличие в Москве Кремля. Питер — державный город и только на Дворцовой площади можно почувствовать русское государство: Абсолютизм похожий на французский. И только на Дворцовой возможно принимать парады.) Помимо этого есть несколько областных городов: Екатеринбург, Красноярск, Ростов-на-Дону в первую очередь, где тихо и спокойно, как в Чикаго торжествуют 60-е годы, даже замахиваясь на начало 70-х. Подавляющее же большинство областных городов тихо кемарят на рубеже 59 и 60 года. Мелкие же городки (среди них есть и областные, самые зачуханные) ползают в варварстве послевоенном, в дикости нравов, в милицейском провинциальном палачестве, увязли в своей картошке и грязи. А что творится в деревнях, особенно в далёких от центра цивилизации! Там 17 век! Теле-репортаж Марины Добровольской, журналистки из г. Красоярска, заснят в глуби красноярского края, чудовищная история о девушке, посаженной матерью на цепь, изнасилованной пьяными гостями, обморозившей конечности, ампутированной, матерью ребёнка, также сидевшего на цепи — чудовищное свидетельство. Царящих на окраине нашей державы нравов (телевидение, о Боже мой, конечно соединяет как и железная дорога, Россию узами нравственно психологических коллизий. Но это нравственность передач «Криминал» и 'Дорожный патруль'!)
Получается, что в одно время, географически на территориальном пространстве одной страны проживают группы людей различных психологических эпох. Да. И эти группы крайне устойчивы. Несмотря на однообразное образование в советских школах, на одни и те же книги в библиотеках, на те же программы радио и телевидения, — большинство граждан России несовременны. Помимо уже упоминавшейся нами удалённости от культурных центров, а в России с её пространствами это хроническая удалённость, несовременность объясняется и другими важными факторами так безусловно она усугубляется принадлежностью к старшим возрастным группам. Так предсказуемо несовременны пенсионеры. Есть социальные классы более несовременные чем другие. Разнорабочие конечно же всегда будут отставать в современности от профессоров. Хотя конечно средний советский профессор на многие световые годы отстаёт по современности от своего французского или английского коллеги. Безусловно православие куда более дряхлая, несовременная и социально неинтересная нединамичная религия ем католицизм и даже чем мусульманская религия.
Есть несовременность, отсталость от основного mainstream (течения) цивилизации можно называть в просторечии «деревенскость», то большая часть россиян — деревенские ребята несмотря на кожаные куртки и джинсы западного покроя, пиджаки и даже галстуки — их представление о мире — это представление неразвитых людей. В последние несколько десятилетий советской власти в России успела сформироваться своя мелкобуржуазная свинская субцивилизация на основе популярных бытовых фильмов 'Бриллиантовая рука' какая-нибудь или 'Иван Васильевич меняет профессию' где герои кидаются чёрной икрой и под довольный хохот зала. А главные герои — управдом и жулик (Ну скажем для сравнения фашизм, а потом III Рейх сформировались на базе опер Вагнера, а коммунизм на базе исторической мифологии типа 'Броненосца Потемкина'.
