разделал. Вот гнида, столько заставила их с Валерчиком побегать за ней! А потом этот московский откуда ни возьмись… Весь кайф им поломал. Интересно, кто он: из генпрокуратуры или майор спецназа? Скорее всего, из спецназа. Повадки выдают. А второй, значит, из генпрокуратуры. Его-то Боксер толком даже не разглядел. Ну и ну! Теперь, кажись, надо даже гордиться, что с такими птицами схлестнулись. Не простые мужики, а самые отборные… Боксер скривил губы и беззвучно рассмеялся.
Но, кстати, а чего теперь париться по поводу Гальки? Свое ведь получила. Если бы не Баул, так бы и смылась, зараза. Ну ладно, дело сделано, обе сестрички отправились на тот свет, и поделом им. Нечего было баловаться с камерой. Как же теперь узнать про кассету? Прямо голова разболелась от этих мыслей — и про то нужно подумать, и про это… А голова, чай, не казенная, тоже отдыха жаждет. А какой тут отдых, когда дан приказ найти Валерчика…
Боксер оставил машину и широким шагом направился к «Ставриде». На палубе прохлаждалась девица, подставив лицо полуденному солнцу и закрыв глаза. «Жмурится, как кошка на сметану», — злобно подумал Боксер.
— Наработалась? — недобро спросил Боксер, проходя мимо. Девчонка вздрогнула от неожиданности, а взглянув в лицо Боксера, опустила глаза. Он усмехнулся. Ни одна шлюха не могла выдержать его взгляда.
— Да вот клиент только что ушел, вышла воздуха глотнуть…
— Валерчик у себя? — перебил ее Боксер. Ему сейчас было не до девок.
— Нет, со вчерашнего дня не заявлялся. И мобильный молчит. Наверное, опять забыл зарядить.
Боксер хмыкнул. Старая песня.
— Ты тут это, не простаивай… Иди бабки отрабатывать, — строго приказал он.
— До обеда всегда мало клиентов, — попыталась вякнуть девица, но он так выразительно взглянул на нее, что она шмыгнула в открытую дверь.
Не успел он сесть в машину, как затрезвонил мобильный. Звонил Геннадич, по распоряжению Самого. Белобров велел приступить к заданию, которое очень понравилось Боксеру. Вот так он и расквитается с московскими. Не зря они с Валерчиком два дня назад нагнали страху на таксиста, который им рассказал, где высаживал залетных гостей. Уже второй раз его подсказка помогает.
Боксер тронулся с места так, как он это любил, — с визгом колес. Жаль, что не было зрителей. Неподалеку топали бомжи, и только они оглянулись на неожиданный звук. Но бомжей Боксер за людей не считал.
8
Накануне ночью Тамара проснулась от каких-то пьяных голосов у самого дома и хотела уже высунуться в окно и погнать всех к чертовой матери, но подумала, что это может быть ее бывший муж. Небось нализался и привел компанию, потащит всех опять в гараж. Сейчас зайдут внутрь, закроют за собой дверь, чтобы соседи не возникали, и будут пить до утра. А потом опять выгребай после них грязь, потому что днем газовая плита в его жилище в полном ее распоряжении. Такой у них уговор.
С тех пор как они развелись, Петя, или, как она его презрительно называла — Ретя, добровольно переселился в гараж. В одной комнате жить с алкоголиком и полным кретином она не желала. Не хотела, чтобы семилетняя Маринка видела все это безобразие каждый божий день. Ретя сам бы не дотумкал, что гараж — вполне пригодное жилье, но Тамара лично взялась за его обустройство. Убрала, вымыла все, вычистила, поставила ему старенькую газовую плиту и сбагрила полуторную супружескую кровать. А себе на радость купила, наконец, новую, двухспальную. Ездила за ней аж на другой конец города, к производителю, чтобы не переплачивать. Действительно, как и обещала реклама — тысячи на три обошлось дешевле. Стол и табуретку он сам откуда-то приволок. И все рады. И Тамара, и ее соседи по коммуналке, и Ретя — есть где пить и куда гостей приводить. Иногда он куда-то пропадал на несколько дней, говорил — на рыбалку. Действительно, привозил рыбу, но она сомневалась, что можно было наловить за несколько дней килограммов тридцать рыбы. То ли воровал, то ли покупал где-нибудь у рыбаков задешево, но потом у него занятия было на несколько дней. Чистил, обрабатывал, да все так ловко, смотреть приятно. Даже жалко становилось, что этот умелец давно уже потерял человеческий облик и приобретал нормальный вид только тогда, когда занимался любимым делом. Потом солил и развешивал на веревках в несколько рядов под крышей гаража. Но ночью у него рыбу подворовывали его же дружки. Он ругался, но поймать с поличными злоумышленников не удавалось. Поскольку перед сном напивался, а потом спал как убитый. Тамаре, хотя они уже давно не разговаривали, преподносил дары моря, подстерегая ее во дворе. Сидел в гараже с открытой дверью и наблюдал за всеми, кто выходил из подъезда. Двор небольшой, напротив двухэтажного дома с двумя подъездами шесть гаражей. Один из них когда-то, лет двадцать назад, Тамара и отвоевала, хотя машины у них не было и не предвиделось. Просто тогда она размечталась, как в жаркое лето все будут в коммуналке париться, а она гараж себе под летнюю кухню приспособит, чтобы не толочься с соседями в одной четырехметровой кухоньке. Но мало успела попользоваться летней кухней — вскоре Ретю туда заселила. Не выбрасывать же его на улицу, потому что он и хозяин комнаты, и гаража… Как ответственный квартиросъемщик, так в жировке и записано.
Утром Тамара вышла во двор с инспекцией, убедиться — не Ретя ли устроил ночью пьянку? Рыбка висела жидкими гроздями на веревке, дверь в гараж нараспашку, а в нем трое мужиков спят мертвым сном. Ретя, как хозяин, кому-то ночью уступил свою кровать и лежал на полу на старом мешке из-под сахара. Только кровать была пустая, а вся постель переворошена, словно в ней кто-то в прятки играл. Двое охламонов валялись на полу на старой рогожке. Один в какой-то странной позе — весь скрюченный, голова ватником прикрыта. Еще задохнется… Тамара откинула ватник и охнула — у мужика вся голова в крови, рядом кирпич окровавленный, а он то ли спит, то ли помер. Она бросилась расталкивать Ретю:
— Вы что, совсем ополоумели? Кто ему башку разбил?
Ретя что-то бессвязно бормотал и норовил опять улечься, отмахиваясь от нее обеими руками. Слава богу, обе руки относительно чистые. Следов крови нет. И у второго алкаша руки не в крови… Зато у того, под ватником — обе руки в кровавых брызгах и ссадинах, словно кто-то тер их железной теркой.
Тамара побежала домой и позвонила в милицию. Сразу же вызвала «скорую». Когда во двор въехали почти одновременно обе машины, соседи уже выползли из своих квартир, невзирая на довольно раннее утро и выходной день. Уже обсуждали, кто из двоих проломил мужику башку.
— Никто, — вступилась за алкашей Тамара, хоть и зла была на них. — Не видите, что ли, руки у них чистые? А кирпич весь в крови.
— Помыли руки, — предположил сосед Тюхин, тоже старый алкаш, но пьющий в меру.
Чтобы мужики, вусмерть пьяные, стали мыть руки? Да никогда! Ретю и трезвого не заставишь… Тамара спорить не стала, на всех нервов не хватает. Тем более что ее тут же, в гараже, стали допрашивать менты, пока Ретя и его дружок приходили в себя. Менты, чтобы не простаивать, начали опрос соседей. Никто ничего не видел, но голоса слышали. Бабулька Гаврикова сказала, что видела в первом часу ночи целую толпу народу. Будто их пришло человек пять. И была среди них женщина.
— Что ж я женский голос не слышала? — ехидно спросила Тамара.
— А она молчала. Клюкала и молчала. Потом мне надоело смотреть, и я спать пошла. Тем более что они дверь закрыли.
Менты засунули кирпич в целлофановый мешок как вещественное доказательство, погрузили в УАЗик обалдевших Ретю с дружком, а мужик с пробитой головой, как ни странно, вдруг шевельнулся и издал слабый стон. Врач склонился над ним, поднял его веко, откуда на него глянул расширенный от страдания зрачок, и обнадеживающе произнес:
— Жить будет.
Из «Скорой помощи» вытащили носилки, и врач подрядил дворовых ребят затащить раненого в машину. «Скорая» укатила, а Тамара принялась собирать бутылки. Но Ретя выглянул из открытой еще двери «уазика» и жалобно попросил:
— Не сдавай их, я приеду и сдам.
— Когда теперь ты еще приедешь! — махнула рукой Тамара и радостно приступила к генеральной
