представлял, но... При его работе это был конец всему! Дорогое немецкое лекарство, как раз и стоившее триста долларов, было единственным шансом задавить болезнь в самом зачатке, причем в самые сжатые сроки.
...Спустя еще десять минут Олег Левин выключил запись и пододвинул Борисюку протокол для подписи.
– На каждой странице, пожалуйста: «С моих слов записано верно», дату и роспись, – мрачно буркнул он. – Разумеется, вначале прочтите.
– Что теперь со мной будет? – пролепетал официант, с мольбой глядя на следователя, который в этот момент подписывал ему пропуск.
«Интересно, – подумал Левин, – сколько раз в наших стенах хотя бы в течение года звучит этот вопрос?.. Хотя задавать его себе всем им следовало бы куда раньше, до, а не после...»
– Что с вами будет – решать не мне, а скорее всего суду. Молите Бога, чтоб вы явились туда в качестве свидетеля. До свидания.
Дождавшись, когда горестно ссутулившийся Борисюк шаркающей походкой покинет его кабинет, Левин и сам направился в сторону кабинета своего шефа.
– Ну что?.. – Александр Борисович с интересом посмотрел на Олега.
– Выше ожиданий, – коротко сообщил Левин. – Можно писать постановление об изменении меры пресечения Стулову на подписку о невыезде. Борисюк сознался, что добавил ему в вино какую-то дрянь за предложенные неизвестным господином триста баксов, вот...
Он положил на стол Турецкому кассету и протокол.
– Очень хорошо... Бери машину и поезжай в медсанчасть. Я только что говорил с доктором, Стулов более-менее оклемался – крепкий мужик!
– Что и говорить, – слегка улыбнулся Левин. – И мужик крепкий, и подставили его не слабо. Разрешите идти?
– Разрешаю... Вернешься обратно – зайдешь.
Дождавшись, когда его помощник отправится выполнять полученное им задание, Александр Борисович внимательно просмотрел протокол, решив, что запись прослушает попозже, и, немного подумав, позвонил Славе Грязнову.
– Привет, генерал! – усмехнулся он, услышав в трубке знакомый голос.
– И вам то же и по тому же месту! – охотно отозвался тот. – Чаво изволите-то?
Коротко пересказав другу итоги допроса Борисюка, Турецкий перешел к делу, ради которого и звонил.
– Скажи-ка, ты со следователем, который ведет дело нашей мадам миллионщицы, уже встречался?
– Не ведет, а вел, – напомнил ему Слава. – Документы прибудут к тебе со дня на день... Ты хочешь, чтобы я пообщался с ним лично?
– Хочу, чтобы мы оба с ним пообщались, и непременно лично. Если память мне не изменяет, речь идет об Артамонове?
– О нем... Я полагал, ты сам его вызовешь, насколько понимаю, окружная прокуратура подчиняется вам, а не нам!
– Я-то вызову, а вот твоим операм не мешало бы подсобрать об этом господине более детальные сведения...
– Обижаешь, начальник! – В голосе Вячеслава Ивановича зазвучала обида, потом наступила пауза, наполненная на том конце связи шуршанием бумаг.
– Вот... – снова заговорил Грязнов-старший. – Артамонов Валерий Геннадиевич... Юрист первого класса, правовед по образованию... так... это не столь важно... Вот! По месту работы, причем неофициально, заметь, характеризуется как высококлассный и столь же высокопринципиальный следак, ни в чем дурном не замазанный!
– Все они не замазаны, пока не попадутся, – буркнул Турецкий. – Ну ладно... Как только документы прибудут, дам тебе знать. Пообщаться с ним нужно.
– С моей точки зрения, – возразил Грязнов-старший, – пообщаться нам давно пора с самой героиней этого жутика!
– Ты уверен, что она и есть героиня? Лично я давно уже заметил, что самые очевидные вещи на поверку в девяти случаях из десяти оказываются «пустышкой». Ну ладно! Сам жаждешь встретиться или кого пошлешь?
– Какое, к черту, сам, если мне от собственной текучки продохнуть некогда?! – неожиданно рассердился Слава. – А пошлю я к ней, с вашего разрешения, господин Турецкий, Володьку Яковлева, он вчера как раз вернулся из отпуска!
– Повезло ему! – завистливо вздохнул Турецкий.
– Точно! Повезло, да еще дважды! Если б не ты со своим бизнесменом, паковал бы сейчас командировочный чемоданчик в сторону матушки-Сибири. Цени: можно сказать, лучшего своего опера тебе дарю!
– Давно оценил, – ухмыльнулся Турецкий. – А в Сибири сейчас жара, словно на Черноморском побережье, позагорал бы твой Яковлев, искупнулся в чем-нибудь экологически чистом. Словом, продлил бы отпуск за счет командировки.
– Щас!.. Ты хоть бы поинтересовался, ради чего я его туда отправлять собирался! Знаешь, дело-то какое? Не приведи господи, как говорится, поскольку связано оно с выборами очередного назначенца- губернатора и...
– Славка, не грузи! – взмолился Турецкий. – Я и так загруженный по самое некуда...
– А я тут, конечно, просто так по двенадцать часов в сутки прохлаждаюсь, – снова обиделся Грязнов- старший. – Ладно! Как только у Яковлева будет что доложить, пришлю к тебе... Пока!
Александр Борисович секунду послушал короткие гудки, доносившиеся из трубки, и, вздохнув, положил ее на место.
За окном, на которое упал его взор, день был в самом разгаре, ярко светило солнце, красный столбик на градуснике, оказавшемся на самом солнцепеке, медленно, но неуклонно полз к тридцати градусам. Последний день июля остался позади. На календаре, украшавшем глянцевыми фотовидами стену кабинета напротив рабочего стола Турецкого, в красном пластиковом окошечке красовалась сегодняшняя дата – 1 августа текущего, 2005 года.
Сергей Живчиков, более известный в определенных кругах под прозвищем Живчик, впервые попал на зону в 1995 году – по «хулиганке». По причине малолетства могли бы дать и условный срок. Да вот незадача: случайная жертва избиения, попавшаяся под руки пьяным подросткам, в числе которых был и он, в итоге заполучила инвалидную группу. Мужик к тому же оказался почетным пенсионером чего-то там такого, что тогда еще имело значение... Словом, не повезло Сереге. А может, и напротив – повезло.
Именно там, на зоне он и встретил своего учителя – вора в законе Кувейта – по паспорту Куветова Степана Ивановича, 40 лет от роду. Именно он-то и разглядел в Живчике будущего высококлассного форточника и моментально взял мальчишку под свою опеку, а заодно и натаску – так назывался у него период обучения.
Были у Живчика и другие учителя, специалисты в данной области, опытные квартирные ворюги, связал с которыми его все тот же Кувейт уже после того, как Серега вышел на волю.
Чтобы разглядеть в Живчике форточника, достаточно было взглянуть на щуплую Серегину фигуру и отметить его немного суетливую ловкость движений.
Позднее выяснилось также, что был у Живчика ко всему прочему еще и необходимый в его профессии фарт – то бишь собственное, порой на грани фантастики, везение... Увы, как это обычно и случается с упомянутым везением – до одного рокового дня...
Осторожности и предусмотрительности Живчику было, что называется, не занимать. И вроде бы в тот раз он просчитал все тщательно, и наблюдение за присмотренной квартиркой, полученной по наводке надежного человечка, вел даже дольше обычного.
Хозяин – подпольный антиквар, известный исключительно в весьма узких кругах и, что было доподлинно известно, богатый как Крез. Свой «дом-крепость» старикан охранял не хуже, чем настоящую, не скупясь ни
