предусмотрительно прихваченную им крышку от какой-то коробки.
Возможно, если бы Сергей так не волновался, из трех сделанных им выстрелов хотя бы один все-таки пробил «мишень». Однако когда и в третий раз пуля ушла в «молоко», адвокат, заранее все рассчитавший, остановил Красных резким окликом.
– Все, хватит! – Он с сердитым и разочарованным выражением лица ловко подставил Красных пакет, из которого тот сам извлек ствол, пока Виктор пристраивал крышку от коробки на дерево. – Кидай обратно и забудь, что я тебе его вообще давал в руки.
– Я ж говорил... – С самым обреченным и расстроенным видом Сергей последовал совету приятеля, не обратив ни малейшего внимания на то, что адвокат за все время не только не прикоснулся ни разу к пистолету, но почти откровенно избегал этого. Не до того было Красных, чтобы следить за такими мелочами после того, что он узнал. На этом и строился расчет Иванова, прекрасно знавшего Сергея.
– Ладно... – Он ловко свернул пакет и словно ненароком засунул его в карман пиджака. – В конце концов, я уверен, что никакой киллер тебя здесь не найдет... Вообще никто не найдет! Главное – сиди в доме и не высовывайся!
– А если все-таки...
– Выберешься через второй вход, благо лес рядом, дальше пойдешь строго на север, к деревеньке и трассе. Да никто тебя не найдет, успокойся! Ты ж мужик, а очко играет, как у худой бабы!..
– Нет, ты лучше все-таки оставь мне ствол-то. – Красных просительно поглядел на адвоката. – Хоть напугаю, если что...
– Пока ты будешь его «пугать», тебя пять раз продырявят. Он тебе только помешает. Все, Серега, разговор окончен, решение принято! Завтра к вечеру я за тобой приеду, а сейчас – дуй в дом, мне пора.
В свою городскую квартиру Виктор Степанович вернулся из-за пробок на трассе уже около девяти вечера, так и не растеряв прекрасного расположения духа. Конечно, Ярый завтра будет ворчать из-за того, что на сей раз ему придется воспользоваться оружием. Он предпочитал другой способ. Но угомонит он его в два счета, да и кто ж будет сопротивляться за такую-то сумму денег?..
Прежде чем улечься спать, адвокат выпил еще водочки и позвонил Ларисе.
– Еще не спишь, любовь моя? – поинтересовался он, услышав знакомый голосок.
– Уже не сплю, – буркнула она. – Хотя три минуты назад как раз засыпала. Что-то случилось?
– Ничего плохого, хотел тебя порадовать...
– Давай, радуй побыстрее, я правда спать хочу.
– Ровно через два дня наше дело завершится, – прошелестел он в трубку самым сладчайшим из голосов, на какой был способен.
– Ты и раньше...
– Никаких упреков, роднулечка, раньше я точных сроков тебе ведь не называл, верно?..
– Верно, – немного помолчав, вынуждена была согласиться Лариса.
– А теперь назвал.
– И ты уверен... Это точно?
– Абсолютно точно! – торжественно заверил Иванов свою любовницу. – Запомни, киска, я слов на ветер не бросаю!
Вечер наступил уже довольно давно, время двигалось к девяти, а Александр Борисович Турецкий только-только разгреб, наконец, запланированные на сегодня дела и, подписав последнюю бумажку, понял, что можно собираться домой. Но пресловутый закон вредности, как известно, против исключений: стоило ему подумать о доме и семье, как зазвонил внутренний телефон.
Турецкий пожал плечами, но трубку все-таки взял – обычно в такой час его беспокоил в кабинете разве что Костя Меркулов. Но Константин Дмитриевич в данный момент находился в Берлине и по внутреннему доставать своего подчиненного никак не мог.
Звонили, как выяснилось, из дежурной части.
– Извините, Александр Борисович. – Голос офицера был смущенным. – Тут к вам уже с полчаса пробивается некий господин Романов. Достал по полной программе, говорит, что срочное дело, не терпящее отлагательства.
Турецкий тяжко вздохнул и поинтересовался:
– А имя-отчество у этого господина есть?
– Простите... Да, конечно: Владимир Кириллович Романов...
Так же как и фамилия, имя-отчество Александру Борисовичу ни о чем не говорили, хотя нечто смутное мелькнуло в памяти, но так же быстро и пропало.
– Спросите у него, по какому все-таки делу я ему так срочно потребовался, – устало сказал Турецкий, более всего мечтавший в этот момент о вкусном семейном ужине в обществе терпеливейшей из жен – его Ириши и самой красивой и умной на свете девочки – дочки Ниночки. – А если не захочет ответить – гоните в шею... Скажите, пусть завтра приходит.
Некоторое время в трубке звучал отдаленный и неразборчивый гул диалога между дежурным и, видимо, навязчивым посетителем. Затем, после мгновенной тишины, вполне отчетливо заговорил офицер:
– Говорит, по делу Стуловой, но подробнее объяснять отказывается! Гнать?..
Усталость, еще недавно владевшая Александром Борисовичем, в долю секунды слетела с него, словно ее смахнули, как пылинку мокрой тряпкой.
– Ни в коем случае! – рявкнул в ухо потрясенному такой переменой офицеру Турецкий. – Срочно его сюда, выписывайте пропуск!..
Теперь он вспомнил: Романов – кажется... Нет, ничего не кажется, а так оно и есть: это фамилия помощника адвоката Иванова.
Пятнадцать минут, понадобившиеся на то, чтобы Романову выписали пропуск и проводили наверх, в кабинет Турецкого, показались Сан Борисычу минимум получасом: вся его интуиция буквально вопила о том, что в деле Стуловой наступил... почти наступил тот самый переломный момент, после которого, как это и бывало обычно, все начнет складываться словно само собой.
Владимир Кириллович Романов, довольно робко постучавшийся в кабинет Турецкого, на самом деле впечатление робкого человека не производил. Несмотря на то что темные глаза Романова беспокойно бегали, периодически вопросительно и тревожно замирая на Турецком, во всей его фигуре чувствовалась военная выправка. Бывший служака?..
Словно ощутив, о чем именно думает Александр Борисович Турецкий, Владимир Кириллович Романов первым делом после того как, аккуратно поддернув дорогие брюки, сел на предложенный стул, ответил на этот вопрос по собственной инициативе.
– Я, Александр Борисович, – произнес он, явно преодолевая какое-то свое собственное внутреннее сопротивление, – бывший мент. Бывший майор милиции, изгнанный из рядов за служебное преступление. В настоящий момент работаю при адвокатской конторе Виктора Степановича Иванова, защищающего Ларису Вячеславовну Стулову.
Турецкий сощурился и пристально посмотрел на своего нежданного собеседника, почти пунцового от волнения, но взгляд Турецкого выдержавшего.
– Я... Я располагаю, на мой взгляд, важными данными по делу, которое, насколько знаю, ведете вы. Я имею в виду дело Стуловой.
– И откуда у вас такие сведения? – холодно поинтересовался Сан Борисыч, который уже почти не сомневался, в обмен на какие блага его посетитель намерен предложить имеющуюся у него информацию.
– У меня... остались друзья в органах... Когда-то я был не таким уж плохим следователем...
– И вам хотелось бы вернуться к прежней работе – я правильно вас понял?
– Александр Борисович! – Голос Романова слегка сорвался. – Вы зря думаете, что я пришел только поэтому. Я пришел бы в любом случае. Хотя вернуться... Не стану скрывать, и эта мысль была...
– Ну хорошо, – перебил взволнованного Романова Турецкий чуть мягче, отчего-то припомнив библейского блудного сына. – Я понимаю вас, но обещать ничего, как вы тоже должны понять, не могу. А любая информация по делу Стуловой меня действительно интересует.
Романов покорно кивнул и, не сдержав вздоха, полез за пазуху, откуда извлек и положил на стол
