Потап сел, потом осторожно привстал, не сводя с Удава взгляда. Давно он здесь? По его свежему виду не скажешь, что не спал всю ночь. Длинный, гибкий, подтянутый и аккуратный, с белесыми, аккуратно подстриженными усиками, этот бывший десантник и пловец, мастер спорта и сердцеед сейчас явно наслаждался ситуацией, в которой оказался его прежний хозяин и теперешний конкурент.
– Это еще кто? – Полина села в постели, прикрыв грудь простыней. – Я же сказала тебе русским языком, чтобы никаких твоих придурков здесь не было! – выкрикнула она.
– А их и нет, – ответил Удав. – Все его придурки спят. Все-таки четыре часа разницы во времени. А умные люди прилетают в столицу заранее и потому давно бодрствуют. Вот я здесь уже неделю. Сидел в Москве и терпеливо ждал дяденьку... – Он показал подбородком на Потапа.
Раньше Потап несколько раз попытался забить стрелку с Удавом, чтобы поделить территорию и обменяться мнениями, и, получив предварительное согласие, заранее пристреливал либо минировал место предстоящей встречи, как правило в лесу, но «удавы» всякий раз не приезжали под благовидным предлогом. Либо Удав, в миру Сергей Дувалин, обладал сверхъестественным нюхом, либо стучал кто-то из своих.
Потап узнал, что Удав недавно вошел в контакт с Урюком, чтобы помочь ему своими киллерами- гастролерами, чья слава самых изобретательных и неуловимых, отвоеванная в битве с конкурентами, дошла до самой столицы. Было ясно, что Удаву стало тесно в Барнауле, и он решил расширить свою сферу влияния вплоть до столицы.
– Как ты сюда попал? – спросил Потап, снова привстав.
– Пусть это останется моей маленькой тайной, – самодовольно ухмыльнулся Удав. – Только без глупостей, дядя Саня. И сядь, где сидишь. А еще лучше – приляг. Я на вас любовался, когда вы спали, как пара голубков. И даже завидовал, если честно. Такая женщина! Хоть и годится мне в матери. Скидки для таких молокососов, как я, делаешь?
Потап краем глаза определил расстояние до Удава. Прыгнуть, свалить вместе с креслом... Нет, не успеть. Про Удава говорят, что у него реакция хоккейного вратаря. Пацан, насмотревшийся заокеанских боевиков, в банду к себе отобрал точно таких же любителей. И они ведут себя соответственно, копируя героев триллеров – молодых, агрессивных, решивших отвоевать для себя место в жизни. Многие планы своих операций «удавы» передрали с этих фильмов – смотрели их столько раз, что чуть ли не наизусть выучили.
– Только не подумай, что я это специально подстроила, – сказала Полина Потапу, торопливо набрасывая на себя атласный халат. – Я вообще не понимаю, как он сюда попал... И не пугай меня своим пистолетом! – Она снова повысила голос, безуспешно стараясь прикрыть пышную грудь, что невольно отвлекло внимание обоих джентльменов друг от друга.
– Он тебе уже заплатил? – Удав указал пистолетом на Потапа.
– За него заплатили, – ответила она. – Тебе-то, сопляк, что надо? И отвернись, когда женщина, которая в матери тебе годится, одевается!
– Это входит в круг твоих обязанностей – раздеваться при мужиках, – заявил Удав тоном Де Ниро. – А мне еще не приходилось видеть, как ты это делаешь бесплатно... Но если отсосешь у дяди Сани прямо сейчас, я хорошо заплачу. Триста баксов. Нет, лучше подарю тебе жизнь... Благодаря которой ты заработаешь еще больше.
Он явно упивался их унижением.
– Делай, что говорю! – Удав неожиданно, театрально сузив глаза и стиснув зубы, передернул затвор.
Пацан явно тащится от себя и собственной крутизны, отметил про себя Потап и несколько успокоился. А Полина замерла, приоткрыв рот, беспомощно посмотрела на Потапа:
– Ты-то чего молчишь? Ты его знаешь?
Потап сидел неподвижно, в упор глядя на Удава.
– Что уставился? – сказал Удав. – Ну давай, давай... Или у тебя по утрам не стоит?
И Потап подумал, что нечто подобное он уже видел и слышал в каком-то фильме.
– А ты, пялясь на нас, будешь кончать? – огрызнулся он. – Иначе уже не можешь, да? С молодыми не получается?
Сейчас главное было – вывести Удава из себя. И, кажется, это получилось. Тот побелел, пистолет в его руке дрогнул, приподнялся на уровень груди Потапа. Потап не сводил с молокососа своего мертвого взгляда, как если бы тот уже был покойником, которому осталось лишь закрыть глаза, положив на них монетки.
– Черт с тобой, – хрипло выдавил Удав, уже никого из киногангстеров не изображая. – Есть разговор. Пусть она только выйдет. В ванну или еще куда... Но телефон не вздумай трогать!
– Иди, Поля, – сказал Потап, не сводя с Удава глаз. – Говорить нам особенно не о чем, я тебя сам позову.
– Красивая баба, – похвалил Удав, как только Полина удалилась. – Был бы я постарше... – И подмигнул собеседнику. – Ну так что, потолкуем?
– Сначала верни мне мою пушку, – произнес Потап. – У тебя что, своей нет?
Удав вытащил обойму из «беретты», щелкнул затвором, отчего патрон, бывший в стволе, выпал на пол, потом бросил оружие Потапу. Посмотрел на него, словно выжидая. Потап молча взял пистолет, положил рядом. Пожав плечами, Удав достал из кармана «макарова» и проделал ту же операцию. Обе обоймы бросил на стол, точно попав в стоящую там конфетницу.
– В баскетбол люблю играть, – пошутил он.
– Если бы ты, урод, застал меня на ней, живым бы отсюда не ушел, – негромко сказал Потап.
– Ну ты даешь! – рассмеялся Удав. – Так я, может, всю ночь дожидался, когда ты с нее слезешь. Уснул даже, сидя в соседней комнате. Ну ты здоров, дядя Саня! Или, думаешь, не понимаю, когда можно и когда нельзя обозначать свое присутствие? Да ладно, перестань меня гипнотизировать. Дело есть дело.
– Кто тебя сюда прислал?
– А тебя кто? – наклонился в его сторону Удав.
– Депутат? – негромко спросил Потап.
Удав на мгновение, не больше, прикрыл глаза, потом снова открыл. И Потап пожалел, что не успел этим воспользоваться. Мог бы вполне успеть схватить обоймы... Или Удав специально провоцировал его на резкие движения? С другой стороны, не исключено, что здесь есть записывающая аппаратура. Если Соломин подсылает к Полине нужных клиентов, то наверняка проводятся видеосъемки для сбора компромата.
– Твои «удавы» замочили Абрамяна? – осведомился Потап.
– У меня пистолет, и, значит, вопросы задаю я. Это ты натравил своих козлов на Косого, когда он встречал свою гирлу в Домодедове?
– Соломину это тоже знать надо? – сощурился Потап.
– Это я уже от себя интересуюсь, – ответил Удав. – И от имени своих московских корешей, понесших эту невосполнимую утрату... В твоем бы возрасте пора понимать: Урюк такие вещи не прощает. Послезавтра забивают стрелку по этому случаю, слыхал? Или тебя нет в списке приглашенных? – Неожиданно он рассмеялся, подмигнув Потапу. – Расслабься, дед. Ну шлепнут они для приличия пару «быков» у Бурды для компенсации, помирятся и разойдутся. Тебе-то чего расстраиваться?
– Почему у меня спрашиваешь? У тебя же другой разговор ко мне.
– Скоро предстоит большая стирка, большие бабки умные люди будут отмывать в нашем «Редкоземе». Кажется, все уже договорились, как разделить навар. Чтоб все по-честному, и чтоб все при своих интересах. А тут кое-кто забыл уговор: банкиров не трогать. А что получилось?
– Раз договорились, зачем ты тогда Абрамяна шлепнул?
– Кто, я? – вспыхнул Удав. – На пушку берешь? Ты, дядя, говори, да не заговаривайся! Я сейчас сам хочу узнать: кто и за что! Я бы его за яйца повесил и три дня раскачивал!
Не врет, подумал Потап. Или придуряется? Похоже, кто-то третий хочет прижать банки, чтоб взять их под свою «крышу». Только кто?
– Не строй из себя целку, – хмыкнул Потап. – За хорошие бабки ты кого хошь... Хоть мать родную.
– С живым Абрамяном мы бы заработали куда больше... – сказал Удав. – Этот армяшка со всеми ладил, никто бы у него не остался в обиде, если бы и Гаевский выиграл торги. Лучше давай раскинем, кто на это
