закрыто из соображений безопасности участников матча за звание чемпиона мира по шахматам. Ожидайте дальнейших сообщений.
Никого для себя не приметив в этот раз, Георгий выпил воды, украл паспорт у зазевавшегося туриста и купил свежую газету. Полистал. В глаза бросился заголовок: «ОФИЦИАНТКА, ЖЕНА, КАМИКАДЗЕ». Он прочитал:
17-летней голландке Мари ван Боммель принадлежит печальное первенство: она стала первой западной женщиной, взорвавшей себя в Ираке. Ее родителям осталось на память о дочери лишь несколько фотографий. Они наблюдали, как Мари под влиянием мужа превращалась из умеренной христианки в исламского фанатика, но так и не смогли понять смысла этой трансформации. Она была обыкновенным ребенком, обыкновенным подростком, но все поменялось, когда она переехала в Амстердам и там под влиянием друга-алжирца перешла в ислам, а потом вышла замуж за бельгийца марокканского происхождения и стала, по словам ее матери, большей мусульманкой, чем сами мусульмане...
– Дураки западные, – презрительно пробормотал он, – будто в исламе собака зарыта. Все дело в возрасте. Была бы старше – ни черта у этого алжирца не получилось бы.
Он бросил газету в урну и поехал домой. Можно было еще поспать.
...Аня проснулась рано – еще только-только рассветало. Было тихо: несмотря на то, что окно открыто, с улицы шум не доносился. Только раз проехала поливальная машина. Она потянулась, встала. Выпила минеральной воды из бутылки, которая стояла возле дивана. Посмотрела в другой конец комнаты.
Георгий спал на своем диване, лежа на спине.
Ступая с пяток на носки, как он ее учил, Аня бесшумно пересекла комнату и остановилась возле него. Он спал так тихо, что даже не было слышно его дыхания. Аня подсела к нему на диван...
– Какой ты красивый, – сказала она. – И одинокий...
Георгий слегка пошевелился во сне. Аня вздохнула: так жалко было его будить... Но ничего не поделаешь, надо.
– Вставай, дядя Юра, сегодня наш с тобой день.
Георгий открыл глаза, и лицо его сразу же приобрело собранное, осмысленное выражение, будто и не спал. Аню всегда поражала эта его особенность. Впрочем, нет, следы сна все же есть – на щеке осталась маленькая морщинка, но скоро она разгладится, и никто, кроме Ани, не узнает о том, что он только что спал. Она тихонько засмеялась от удовольствия. Пусть это будет их тайна. Ведь у них так мало общих вещей.
Георгий вопросительно посмотрел на нее.
– Почему ты такой грустный? Ты, когда спал, был печальный-печальный... Все же хорошо! Ночью дождик был, а сейчас уже солнышко показалось...
– Доброго дня, девочка моя, – сказал Георгий.
– Я так ждала этого, – вздохнула Аня. – Что мы хотя бы немножко, но будем вдвоем... Только ты и я.
– Мы и так вдвоем. – Он сел и обнял ее за плечи.
– Да... Знаешь, даже если мне станет страшно, у меня есть то, что заставит меня забыть об этом... Это... Это...
Георгий поднялся, размял ноги и сказал:
– Уже совсем скоро... Сегодня...
Он смотрел в зеркало, смотрел как-то странно – угрюмо и напряженно, но вместе с тем самодовольно. Ощупывал свой подбородок. Аня подумала, что Юрочка, наверное, не слишком удачно побрился. Но Георгий все смотрел и смотрел. И она не выдержала:
– Что ты там увидел... дядя Юра?
Он оторвался от зеркала и глянул на Аню. У нее был такой невинный вид, что взгляд его смягчился.
– Как, по-твоему, что такое харизма? – спросил он.
– Не знаю... Наверно, лекарство какое-нибудь?
– Нет, не лекарство. Это слово происходит от греческого charisma – то есть милость, божественный дар, исключительная одаренность. Харизма основана на исключительных качествах личности – мудрости, героизме, святости. Поняла?
– Да.
– Ну и молодец...
На улице пахло недавним дождем, но скоро солнце должно было уничтожить этот запах...
