А Елкина купила клюквус сиропом в сахарном сокуНесут откуда-то и брюквув сумах переметных на плечахПоэт идет — он Простаковон перерос и недоросон съел бы пару судаковиль пару гусаковЕму знакомы эти людион с ними уж водил знакомствоОни все страшно интересныувидишь одного — замрешь —Они себе любовников имеютлюбовницев прекраснолицыхтрагедии с собой и фарсыв карманах головы несутВот Простаков встречает Анну— Ах Анна! Анна! мы усталиВсе ноги уж болят мои!Все ноги уж болят твои!Идем же кушать и домойпод временный свой кровшаги пожалуйста удвой…И кушают онеуже в отделе где виднoкак собрался Пестрядин выпитькак выпил Рюмкин уж ужеи стало смутно на душеИ тут они вдвоем сказалиИ Простаков и Анна вместе— Мы жили жили уезжалине знали что такое гули знали что такое шумВедро пластмассовое стоитвсего лишь два рубля и толькоТеперь мы кушаем бульон с яйцоми на второе — тефтелu…(А в улицах летали ордыкаких-то новых новых вещейВот дуб четырехлетний. Три рубля пятнадцатьвот угол дома — сорок два с пятакомвот неба северный кусочек в метра дваон стоит сто пятьдесят четыре и ноль ноль)Ах Анна — кудри у поэталетали раньше не задаромПровал он видел человекаА нам предстали человекикоторых горд всеобщий шум.
1968 год
Из книги «Третий сборник» (1969)
Мелькают там волосы густо…
Мелькают там волосы густоНастольная лампа горит«Во имя святого искусства»Там юноша бледный сидитБледны его щеки и рукиИ вялые плечи худыЗато на великое делоРешился. Не было б беды!И я этот юноша чудныйИ волны о голову бьютИ всякие дивные мыслиОни в эту голову льют