– Выходит, так.
– Послушайте, Самсон Афанасьевич, – сказал Поремский, – вы должны помочь нам обнаружить вашего брата. Это не мое эгоистическое желание, не мечта следователей. Такой выход из положения выгоден вам и брату. Ваша помощь следствию будет обязательно учтена, причем в максимальном объеме. Я лично буду за этим следить и клянусь, что дурных последствий для вас не будет. Уголовное дело заводить на вас не станем. Правда, мастерскую в любом случае ликвидируем, чтобы у вас не было соблазна вернуться к старому. Под этим я подразумеваю изготовление оружия. Теперь относительно Константина. Ясное дело, рано или поздно он будет задержан и лучше, если такое случится пораньше, чтобы он, не дай бог, не наломал дров. А в его нервном положении возможна любая дурость. Окружение его, мягко говоря, здоровым не назовешь. Просто ему нужно помешать наделать глупостей, у парня вся жизнь впереди.
Глава 39
Ночь после банкета
Насколько была молчалива на допросах Скворцовская, настолько разговорчивы Альбицкий, вернувшийся из Америки под конвоем Коростылев и, особенно, Верещагин. Общими усилиями они подробно обрисовали следователям обстоятельства, при которых была задумана их масштабная махинация.
...Закончив аспирантуру, неразлучная пятерка по-прежнему дружила, хотя в силу большой занятости общались уже гораздо реже, чем прежде. Даже на дни рождения собирались не все: то один в отъезде, то другой. А тут все оказались в Москве, и подвернулся хороший повод собраться за одним столом – пятнадцать лет со дня окончания аспирантуры. Какой-никакой, а юбилей.
Все организовал энергичный Аркадий Верещагин. Очень хотелось втянуть в праздничный круговорот своего научного руководителя Дубченко-Бельского, он, несмотря на свои семьдесят четыре года, по- прежнему работает. Однако силенки у Харлампия Пантелеймоновича нынче далеко не те, наваливаются различные хвори, уже предписана ему наистрожайшая диета, по часам принимает то одно лекарство, то другое. Поэтому заехали к нему в родной финансово-статистический и осыпали наставника подарками из ближайшего «Калинки-Стокмана». Тут и рубашка, и галстук, и замечательный мягкий портфель с бесчисленным множеством отделений. Профессор был тронут таким вниманием учеников, всех облобызал, даже Толю Альбицкого, на которого длительное время был обижен за то, что тот частенько путал его отчество: вместо Пантелеймонович говорил Пантелеевич.
В молодости друзья любили посещать при случае скромненький ресторан «Нарва» на Самотечной площади, он был для них доступен. Хотели и сейчас завалиться по старой памяти туда, да его уже нет и в помине. Однако ничего страшного – сейчас им доступны заведения пошикарней. Завалились в «Метрополь» впятером – Тамара и Людмила, Верещагин, Альбицкий и Коростылев.
Как говорится, вино лилось рекой, сосед поил соседа. И так уж было им хорошо, что не хотелось расходиться.
– Есть предложение продолжить, – закричал Аркадий. – У меня на даче. Главное – ничего покупать не надо. В холодильнике хороший ассортимент. Не хуже, чем здесь. А то и лучше.
Все одобрительно загалдели, поддерживая отличную идею, и не сразу заметили, как погрустнела Тамара. Она тогда работала в отделе валютных операций банка, ее начальник находился в командировке в Аргентине, и у них была договоренность, что как раз в этот день, ровно в полночь по московскому времени, он будет звонить ей домой и продиктует фигурирующие в подписанных с аргентинцами соглашениях цифры. Очень важный звонок, не могло быть и речи о том, чтобы разговор сорвался. Поэтому Тамара скрепя сердце отказалась от заманчивой поездки в Переделкино и со слезами на глазах проводила веселую компанию.
Оставшаяся четверка благополучно добралась на такси до дачи. Сна ни в одном глазу, еды и питья полно. Когда воспоминания и анекдоты были исчерпаны, стали говорить о делах. Тут в центре внимания оказался Игорь Коростылев, который подробно рассказал о своей работе в ООН, где занимал важную должность председателя консультативного комитета по административным и бюджетным вопросам.
– Занимаюсь программой «Борьба с бедностью», – говорил подвыпивший Коростылев с хвастливыми нотками в голосе. – В течение года распоряжаюсь бюджетом в два миллиарда долларов. Что, голоштанники, слабо представить такие цифры?
– Мы, Игоряша, тоже не копейками ворочаем, – осадил его Верещагин. – Ты лучше скажи, для чего предназначаются такие средства? Что ты делаешь с этими деньгами?
– А что хочу, то и ворочу. Никто мне не указ.
– А если серьезно?
– Серьезно и есть. Средства предназначаются на оплату материальных поставок и услуг для всяческих операций ООН – гуманитарных, миротворческих, все в таком духе.
– Значит, твоя фамилия известна по всему миру. Ты такой важный распорядитель кредитов.
– Распорядитель важный. А фамилия неизвестна. Я герой невидимого фронта.
– Что ты хочешь сказать? – насторожилась Скворцовская.
– То, милая Людочка, что, согласно строгим антикоррупционным правилам, имена людей, персонально отвечающих за конкретные договоры, разглашать запрещено.
– Ишь ты! – завистливо воскликнул Верещагин. – Кучеряво живешь! Получается, твои телодвижения не зафиксированы. Я хочу сказать, что если, не дай бог конечно, доблестная американская полиция пойдет по твоим следам, то черта лысого им обломится.
– В общем и целом, да. Эти данные для полиции закрыты.
– Другими словами, никто не может выявить твои отношения с фирмами, которым ты отдаешь подряды на закупку.
– А как их выявишь? Я просто действую под эгидой ООН и от ее имени. Скажем, отдаю подряды на закупку продовольствия для бедных стран. И все – больше меня ничего не интересует. Дальше эта машина крутится сама. И закупят продукты, и доставят, и распределят – это уже без меня.
– Погоди, погоди, Игорь. – От напряжения у Скворцовской на лбу выступили капельки пота, которые она промокнула салфеткой. – Если мне не изменяет память, по уровню жизни Россия занимает в справочнике ООН место во второй сотне.
– Сто двенадцатое из ста сорока двух стран, – подсказал Альбицкий.
– Значит, ее вполне можно причислить к разряду нищих.
– Само собой.
– И тоже оказывать ей финансовую помощь.
Коростылев согласно кивнул.
– Это с одной стороны, – продолжала Людмила Витальевна. – А с другой – Россия худо-бедно что-то делает и сама может оказывать помощь бедным африканцам. А ведь при такой двойственности можно хорошо сыграть на разности потенциалов. Грубо говоря, мы получаем здесь от тебя деньги, помещаем их временно в офшорную зону, потом часть этих денег пускаем на борьбу с бедностью. А другую часть...
– Ты хочешь сказать, денежные транши можно проводить через твой банк, – понятливо подхватил Игорь.
К утру подробная схема действий была разработана. Было намечено организовать в какой-нибудь офшорной зоне, то есть территории с льготным налогообложением, компанию для сокрытия незаконных средств. Коростылев должен был получать деньги от ооновских подрядчиков на выгодные контракты, разумеется имея за это комиссионные. В то время Альбицкий уже был сотрудником закупочной службы. У него была возможность договариваться с различными товаропроизводящими фирмами и служить посредником между ними и службой Коростылева. Тут тоже что-нибудь прилипнет к рукам. Для легальности требуется иметь представительство в России, в Москве. Эти функции возложили на верещагинскую фирму «Глобус», а деньги будут проходить через «Орион-2002». В офшорную зону можно посадить Димку Саврасова. Тем самым они свяжут по рукам и ногам его мать, Тамарку Преснякову, если та вдруг взбрыкнет. С ее строптивым характером это возможно. Но уж родного сыночка такая клуша в обиду не даст...
На оперативке Поликарпов объяснил следователям, что в принципе эта схема довольно примитивна.
– Возможно, в то время она могла показаться оригинальной, у нас Скворцовская использовала ее одной из первых. А потом ее многие мазурики применяли.
– Чем же она привлекательна?
