собеседником.
– Василий Тимофеевич, вы отвечаете слишком односложно, – укоризненно произнес он. – Я задаю вам развернутые вопросы, хочу услышать подробные ответы. Вы же поразительно немногословны.
– Что говорить? Я же не знаю, что вас интересует.
– Многое. Скажите, например, оказал ли банк «Орион» помощь в переезде Ерофея.
– Людмила Витальевна выделила небольшую сумму из председательского фонда. Это была материальная помощь на трудоустройство сотрудника службы безопасности.
– Вы подкинули Скворцовской идею взять брата телохранителем?
– Нет, она сама захотела.
– То есть она попросила не просто познакомить ее с братом, а чтобы взять его на работу?
– Да. У нее раньше был, как положено, охранник, но она захотела взять нового.
– Чем Скворцовскую не устраивал прежний?
Загорских пожал плечами:
– Этого я не знаю. Нормальный парень, он у нас и сейчас работает.
– Видимо, у вашего брата были какие-то преимущества. Ведь прежде Людмила Витальевна его не знала. Значит, вы расписали его в лучшем виде. Представили эдаким суперменом.
– Мне хотелось перевезти брата в Москву. Разве интересно молодому парню торчать в деревне?
– Если мы станем обсуждать демографические вопросы, то заберемся в такие дебри, из которых нам потом не выбраться, – усмехнулся следователь. – В принципе помочь человеку перебраться в Москву можно. Особенно если это приспичило вышестоящему лицу, каковым для вас является ваша подруга Скворцовская. Это я понимаю. Но ведь никакого опыта жизни в городе у Ерофея нет и в помине. Почему для начала не сделать его простым охранником? Сидел бы у входа в банк, пообтерся бы в городе, присмотрелся к людям. Но что-то в нем, видимо, пленило председателя правления. Что именно?
– Он очень хорошо стреляет.
Турецкий встал и поразмялся: несколько шагов в одну сторону, столько же в другую. Он почувствовал, что в допросе достигнут некий рубеж, после которого разговор будет продолжаться по инерции, и уже видна цель, к которой стремился следователь.
– Итак, узнав, что Ерофей потрясающе стреляет, она загорелась: пусть он станет моим телохранителем. Я правильно понял ее реакцию?
– Да.
– На нее что, были покушения?
– Не слышал об этом.
– Вы объяснили ей, что не так уж часто нападают на банкиров, чтобы вызывать подмогу из Сибири? – спросил Александр Борисович и, поскольку Загорских молчал, продолжил: – Я не стал бы спрашивать вас об этом. Братские чувства – вещь понятная, вы заинтересованы, чтобы Ерофею жилось лучше, чем живется в деревне. Это все понятно. Спрашиваю же вас исключительно потому, что Людмила Витальевна утверждает, будто вы пристали к ней с ножом к горлу и уговаривали, чтобы она взяла брата к себе охранником.
– Ничего я не настаивал! – возмутился Василий. – Наоборот – как раз я боялся, что он не справится с такой работой, наломает по глупости дров, опозорит меня. Тогда на меня же косо смотреть будут. Зачем мне это надо! Это она пристала ко мне с ножом к горлу. Вызывай, говорит, Ерофея, и баста. Я-то как раз уговаривал ее оставить брата в покое, только она ничего и слышать не хотела. Считай, говорит, это моим капризом, но чтобы Ерофей как можно быстрее приехал. Иначе тебе же хуже будет. Ну я и согласился. Что мне оставалось делать? Не согласился бы – она бы турнула меня с работы.
– Она вас предупреждала о таком варианте?
– Зачем? Я и без того знаю ее характер. Сказала – хуже будет. А для меня самое плохое – увольнение. Где я еще найду такую работу?
– Ясненько. – Александр Борисович вдруг почувствовал нечто вроде симпатии к этому сибиряку. Очутился на завидном месте, а расти не растет, полностью зависит от одного человека. – Скажите, Ерофей делился с вами впечатлениями о своем новом занятии?
– Ой, он такой молчун, да и мысли свои толком выразить не умеет. Но я понял, что доволен.
Некоторое время Турецкий молча барабанил пальцами по столу. Наконец сказал:
– У вас и Ерофея день рождения четырнадцатого июня. Людмила Витальевна вам что-нибудь подарила?
– Французский одеколон для мужчин. Не помню, как называется.
– А вашему брату сделала подарок?
– Пистолет купила. Но я этого не знал. Ерофей потом проговорился. Людмила Витальевна не велела никому рассказывать, кто пистолет ей доставил.
– Ну с тем, кто доставил, мы уже поговорили. Но ведь у Ерофея, наверное, было оружие.
– Ему выдали пистолет, который стреляет резиновыми пулями. А она подарила крутой. У него и дальность хорошая, и мощный – чуть ли не дерево пробивает. Я ему сказал, чтобы он с такой игрушкой полегче на поворотах. Вдобавок оружие не зарегистрировано.
– Когда были убиты Преснякова и ее телохранитель, вы догадались, что это дело рук вашего брата?
– Откуда! Господь с вами! Мне и в голову такое не пришло. Скворцовская на работе, ведет себя как ни в чем не бывало. Брат тоже совершенно спокоен.
– Вы с ним регулярно виделись?
– В банке, но мельком – у меня свои дела, у охранника свои. Режимы разные. Спасибо, если в течение дня удастся перекинуться парой слов.
– А капитально – чтобы пойти куда-нибудь вместе, посидеть за бутылочкой, потолковать по душам? Такое часто случалось?
– Крайне редко. То у него дела, то у меня. Последний раз я хотел взять его на футбол, когда «Спартак» играл с датчанами, да он в тот вечер был чем-то занят.
– Чохонелидзе убивал, – вздохнув, объяснил следователь.
Эпилог
Октябрь, 2005
Приоткрыв дверь в кабинет Турецкого, Вячеслав Иванович остановился на пороге:
– Обедать идешь?
– Пойдем. Только подожди минутку – я допишу, немного осталось. Уже третью бумагу сегодня заканчиваю.
– Давай-давай.
Грязнов опустился на стул возле входа и терпеливо ждал, когда товарищ закончит писать. Однако слишком долго молчать балагуру вроде него трудно.
– Хочешь анекдот в тему: про тренера незадачливой футбольной команды, которому столь же невезучий предшественник оставил три письма?
Александр Борисович жестом дал понять: мол, помолчи, не сбивай с мысли. Наконец он дописал и, положив ручку, взглянул на Грязнова:
– Ну так что за анекдот с тремя письмами?
– Да. Оставил тот ему три письма и велел вскрывать их по одному после каждого поражения команды. В первом новый тренер прочитал совет валить вину за неудачу на предшественника. Во втором – обещать в ближайшее время хорошие результаты.
Вячеслав Иванович вдруг замолчал.
– Ну а в третьем что? – не выдержал Турецкий.
– А в третьем советовал самому садиться и писать три письма, – выпалил Грязнов и, довольный, захохотал.
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, – беззлобно проворчал Александр Борисович. – Ты мне спасибо сказать должен за то, что я тут вас всех освободил от лишней писанины, тебя в том числе.
– Здрасте. Разве ты меня освободил? Я по-прежнему пишу отчеты.
– Сравнил: сколько тебе писать приходится и сколько мне.
– Большому кораблю большое плавание.
– Мне сейчас нужно процессуально закрепить признание Скворцовской в убийстве четырех лиц. Чтобы у
