я зря надеюсь, конечно же милиция никого не найдет. Потянут резину полгода-год, а потом спишут дело в архив.
БГП-2 появился совершенно неожиданно, сказал, что прочел некролог в газете и не мог не прийти. Мы не виделись, наверное, лет пять, но он совсем не изменился. Он просто посидел полчаса рядом, спросил, не нужно ли мне чего-нибудь, и ушел, пообещав позвонить. Потом он пришел на похороны. Две недели эксперты возились с родителями, пока разрешили их хоронить. БГП-2 пришел во всем черном с красными от слез глазами, я удивилась, но на кладбище он не проронил ни слова. Рядом со мной он стоял у гроба мамы и осторожно держал меня за руку.
ГП-1 так и не появился, я очень надеялась, что он придет, но он не пришел и даже не позвонил.
Потом были шумные дурацкие поминки, где коллеги родителей произносили глупые спичи, глотали водку стаканами, временами забывались и чокались. Мы с БГП-2 сидели на кухне, он тоже выпил стакан, не закусывая, и сказал:
— У меня умер отец.
Я вначале не поверила. Не может быть, чтобы вот так одновременно и у меня и у него, но, глядя на его опухшие глаза, я поняла, что он говорит правду.
— Сердце? — спросила я, чтобы что-то спросить.
Да уж, неизвестно кто из нас сейчас больше нуждался в поддержке.
— Пуля, — ответил он.
— Господи! — только и смогла выдавить я.
Потом я пошла на похороны его отца. Его тоже хоронили в заколоченном гробу, и вообще, было очень похоже на похороны моих родителей, только речи толкали люди в штатском. Мы снова стояли рядом, держась за руки. А когда я бросала в могилу свою горсть земли, то увидела на соседнем памятнике фотографию СДД — Старого Друга Деда. Того самого, который приезжал к нам тогда на Байкале в день смерти Деда.
Это был его дед. Дед БГП-2.
И это действительно похоже на рок — его и мой дед погибли почти одновременно, наши родители погибли почти одновременно, неужели и нам с ним суждено умереть в один день?
А до того прожить рядом?
Вместе?
Он пришел ко мне снова в начале февраля. Минул всего месяц со смерти моих родителей и всего три недели со смерти его отца, но мы уже могли говорить о каких-то простых, нормальных вещах, не вспоминая поминутно свое горе.
— А может, нам попробовать снова? — вдруг спросил БГП-2. — Я имею в виду нас с тобой.
Я смотрела на него, когда-то пообещавшего больше никогда о своей любви мне не напоминать, и думала: неужели это на самом деле судьба? Конечно, история с березкой на Байкале давно забылась, и вообще, с высоты прожитых лет могла выглядеть только как доказательство того, что он настолько сильно меня любит, что не остановится ни перед чем. Вот он сидит сейчас и смиренно ждет, что я отвечу, такой серьезный, уверенный в себе, такой надежный. Он будет носить меня на руках, будет предупреждать каждое мое желание, каждую прихоть, стоит мне только согласиться.
Но я молчу.
Если это действительно судьба, зачем торопиться.
— Ты все еще его любишь? — спросил он, конечно имея в виду ГП-1.
Я не ответила, хотя, наверное, люблю.
— А он?
Хотелось бы мне сказать: конечно, но я опять ничего не сказала, потому что не знаю.
— Хорошо, давай подождем, — сказал он, — но обещай, что подумаешь.
— Обещаю, — пообещала я.
В конце марта следователь вызвал меня снова и с гордостью сообщил, что банда арестована, и, несмотря на то что пока они не признаются в ограблении именно моей квартиры, скоро они обязательно признаются под грузом улик. Никуда, дескать, не денутся. Потом он показывал мне фотографии каких-то вещей, чемоданов, украшений, которые бандиты почему-то не успели распродать, и спрашивал, не узнаю ли я наши вещи. Наших вещей там не было…»
2
На этом месте в кабинет, постучавшись, вошел Меркулов, оглядел валяющиеся на полу ящики стола, вывалившиеся из них бумаги и самозабвенно читающего Турецкого, ничего не сказал, только покачал головой и ретировался.
Стук закрывающейся за ним двери вернул Турецкого к действительности. Он позвонил в Институт русского языка. Номер Кривого был занят. Турецкий продолжил чтение, потом через пару минут позвонил снова. И опять было занято. Тогда он поставил аппарат на автодозвон и почти сразу удивленный голос Кривого ответил:
— Александр Борисович?! А я как раз вам звоню, а у вас все занято и занято…
Ну и ну, подумал Турецкий, мы умудрились несколько раз одновременно набрать друг друга.
— Я здесь в ваших краях оказался и могу заехать. Хочу кое-что показать.
— Сейчас закажу пропуск, — сказал Турецкий.
3
«…Я уехала из Москвы на Байкал в лимнологический институт в поселке Листвянка Иркутской области.
Я не могла больше жить в Москве, в нашей пустой квартире. БГП-2 уговаривал меня не уезжать, уверял, что человек так устроен: быстро ко всему привыкает, к пустой квартире особенно. Может, он так и устроен, а я нет. Я не могла привыкнуть. Каждую ночь меня мучили кошмары, я даже стала понемногу верить в привидения и расставляла им хитроумные ловушки, чтобы непреложно доказать их существование.
Потом поняла, что просто схожу с ума.
Я насела на своего бывшего научного руководителя, который практически забросил науку и ударился в бизнес, но сохранил обширные связи в академических кругах. Он тоже отговаривал меня уезжать из Москвы. Советовал разменять квартиру, предлагал место коммерческого директора в возглавляемом его хорошим знакомым перспективном совместном предприятии, занимавшемся оптовой продажей косметических средств. Что, дескать, недалеко от нашей биохимии.
Бизнес по-новорусски меня никогда не привлекал, и я настояла на своем.
Мне дали микробиологическую лабораторию в лимнологическом институте, правда, предупредили: финансирования нет и не предвидится, из двенадцати сотрудников остались всего двое аспирантов, которые тоже вот-вот сделают ноги — они биологи и ничего не смыслят в оборудовании, которое порядком устарело и требует постоянной заботы профессионала экстра-класса, который был всего один, да и тот недавно уехал на историческую родину.
И я с радостью согласилась.
Прилетев в Иркутск, я первым делом заглянула к ДСДД, но дома его не было — лежит в больнице, объяснили мне соседи, что с ним, они не знают — два дня назад забрала «скорая». С нехорошим предчувствием я отправилась на его розыски. С ним, слава богу, оказалось все в порядке (относительно, конечно). «Сверзился с крыльца, — усмехаясь, сказал ДСДД, — ступенька прогнила, а починить — руки не доходили. Вот в наказание обе и сломал». Времени у меня было совсем мало. Он понял это, покряхтел и добавил: «Нужно нам поговорить, но не сейчас — больница все мозги отшибает. Звони, меня через месяц
