оставаться гражданином своей страны. Вся слава изобретения суперкомпьютера достанется русскому.
– А компьютер и все последующие дивиденды – Штатам, – подхватил Дубовик. – Баста! Я ухожу!
И он резко вскочил на ноги.
Восс растерялся. Он был уверен, что любой нормальный человек примет предложенные условия, не задумываясь. Но стоило ему сделать шаг и положить руку на плечо Дубовику, чтобы усадить его назад, как в лицо Питеру полетела тяжелая пепельница, рассекшая бровь.
Массивная дверь не открывалась.
– Ключи! – приказал академик, протягивая ладонь.
Восс стоял неподвижно, зажимая ладонью разбитое лицо, из-под пальцев сочилась кровь. Братья тоже не шелохнулись. Тогда, хотя кабинет находился под самой крышей трехэтажной виллы, Дубовик бросился к окну.
Первым на перехват академику успел Валерий. Но спортивное прошлое не помогло ему и на этот раз. Он успел нанести мощный удар кулаком в щеку Борису Сергеевичу, отчего его огромная голова дернулась, и профессор на миг потерял ориентацию. И не успел вскочить на подоконник. Но, обернувшись, он перехватил вновь занесенную руку Гончара своими длинными руками и, дернув со страшной силой, уложил того на пол. Валерий никак не предполагал в низкорослом мужчине такой нечеловеческой мощи. В этот момент на него налетел старший из братьев, но и его Дубовик отбросил с невероятной легкостью. Будто и не взрослый мужик на него кидался, а десятилетний пацан. Данила рухнул, сбивая небольшой столик, на котором был сооружен фуршет. Зазвенел бьющийся хрусталь, и по комнате распространился запах дорогого коньяка.
Привлеченные шумом, в дверь застучали охранники. Хозяин кабинета нажал кнопку под столом, разблокировав замок, и в распахнувшиеся створки ввалились две гориллы в униформе, размахивая резиновыми дубинками. Налетев на мужчину, ростом не доходившего любому из них и до груди, они обрушили на него град ударов. Казалось, что Дубовик рухнет и будет избит до полусмерти, но он ухитрился, закрывая голову, войти в ближний бой с одним из нападавших, обнял его за пояс так, что перекрыл охраннику на минуту дыхание, и швырнул о стену, по которой тот и сполз на пол. Второй, поспешив на подмогу напарнику, сам сгоряча нарвался на неумелый, но мощнейший удар кулаком в висок. Пока он, выронив дубинку и покачиваясь, плыл по волнам своих грез, Борис Сергеевич перешагнул через приходящего в себя Данилу и у самой двери вновь схватился с Валерием. Ярость умножала и без того недюжинные силы академика. И он попросту снова сбил парня с ног, основательно огрев его дважды. Сначала ниже пояса, чего поднявший руки для защиты верхней части туловища боксер никак не ожидал. А потом заехал согнувшемуся в три погибели Валерику в ухо так, что тот вновь очутился на полу, обливаясь кровью.
Питер Восс, поняв, что вся тщательно подготовленная операция с треском проваливается, безучастно наблюдал картину побоища, не пытаясь вмешаться. Академик, прижимая к груди поврежденные в схватке руки, исчез в проеме. По деревянной лестнице громко застучали его башмаки, а следом за ним бросились оба охранника и Данила. Последним до двери добрался окровавленный Валерий. Он еще пошатывался. И доставал из-под толстого свитера тривиальный пистолет Макарова.
– Шит! – на английский манер завопил, вскакивая, сразу пришедший в деятельное состояние австриец. – Сто-о-о-ой! Дурак! Фак ю! Идиот!
Но было поздно. За дверью грохнул выстрел.
– Кретин! Что ты наделал!
Восс был вне себя.
– Тебя самого пристрелить мало. – Он помахал пистолетом перед носом у младшего Гончара. – Ты нас просто погубил. Столько лет работы, а? Оставалось только вывезти его. Хоть бы и силой. А теперь?..
Он швырнул «макаров» на пол и махнул рукой: – Никто теперь вас не отмажет, если все всплывет. Ни один адвокат. Эх...
Валерий безучастно рассматривал свои руки, морщась время от времени, будто на них была кровь.
– Кто же знал, что так... я же не целился даже. Попугать...
– Стрелок Ворошиловский, б...! – Не сдержался Данила, потирая болевший бок. – Прямо в сердце, а? Теперь всем кранты...
– Ладно, хватит стонать. Слезы в горе не подмога. – Восс вернулся к привычной «руководящей и направляющей» роли. – Если до сих пор все было чисто, то шанс у нас есть. Тело спрячем. Охрана – свои люди и будут молчать. Свидетелей нет.
– А Белка?
– А что она знает? Что академику хотели предложить работу за границей. Вот он и уехал.
Ночью академика закопали в редком лесочке, неподалеку от дома, снимаемого фондом на окраине Одинцова.
Вместе с ним в землю зарыли и надежды России на скорый приоритет в области информационных технологий.
Господину Чхве Иль Сону повезло. Если бы крохотный пейджер, который был с ним даже ночью в кровати, пропищал на пять минут раньше, когда совещание еще не закончилось, не избежать ему вычета очередных баллов из послужного списка. Но теперь директор Пак остался в зале заседаний, а у Чхве до намеченной встречи с очередным клиентом из России было еще целых пятнадцать минут.
Он пересек просторное фойе и на скоростном лифте спустился на третий подземный этаж, где располагалась парковка. Неспешно, не привлекая случайного внимания, подошел к своей «династии», взял из специального карманчика под сиденьем мобильный телефон, работающий по секретному выделенному спутниковому каналу, поднял тонированные стекла, включил кондиционер и тихую музыку. И стал спокойно ждать. Две минуты спустя раздался звонок.
– Цой? – собеседник называл фамилию корейца в привычной для европейца фонетике.
– Здравствуйте, господин Восс, – отозвался Чхве. – Как продвигается наше дело?
– Операция провалилась, Цой. Мне срочно требуется ваша помощь.
– Что случилось? Есть ли надежда?
– Нет и не будет. Мы потеряли клиента.
– Очень-очень жаль. Господин Ким будет совсем недоволен. Да и ваш Генри вряд ли вас похвалит.
– Мне наплевать на господина Кима вместе с самим господином Ко Ен Гу! – Восс не пожалел и главу всей корейской разведки. – А тем более на все ФБР и ЦРУ, весте взятые. Мне надо каким-то образом убираться отсюда.
– Не нервничайте, господин Восс. Торопливость еще никого до добра не доводила. Мы вводим в действие план «Восток». Подробности вам сообщат дополнительно. Прошу об одном: сохраняйте хладнокровие и не торопите события. Наши люди предпримут меры, чтобы обеспечить вам безопасность.
– Хорошо, Цой. Я буду ждать сигнала. До связи!
– До связи.
Глава 8
Подружки пили кофе. Потом кофе с ликером. Потом с коньком. Потом коньяк с кофе и совсем без.
Когда в комнате остались видны только сигаретные огоньки, Аня щелкнула зажигалкой, осветившей на миг ее заплаканное лицо, и подпалила фитилек свечи. На стенах со скромными обоями зашевелились причудливые тени. Женщина забралась с ногами на тахту и склонилась к плечу рыжей приятельницы, всхлипнула и опять притихла. Изабелла ласково погладила ее по волосам.
– Все пройдет, Анечка, ты же знаешь: все проходит. Неужели ты до сих пор не привыкла к тому, что все мужики – козлы?
– Да-а-а, – обиженно протянула Анна. – Знаю. Но всякий раз ведь веришь... да ты и сама веришь. Я ведь помню, как ты мне письма из Владивостока читала.
– Из Совгавани.
– Неважно. Ты ведь любила его, правда. И он не был козлом.
Белка промолчала.
