– Я вижу, жизнь тебя ничему не учит. Сколько раз тебе вдалбливать, чтоб ты не лез в дела нашей семьи?
– Нашей семьи! Вот это да! Неужели Брэндон тебя усыновил?
– Следуя вашей логике, можно заключить, что именно семья подослала к Дейву убийцу, – сказала Жанин.
– Ни о каком убийце я ничего не знаю, но меня не удивляет, что его пытались убить. Наш мальчик наследил, как слон в посудной лавке.
– Зачем ты сюда заявился?
– Я пришел, чтоб вложить в уши Кьюнана одно сообщение: держись подальше от наших дел. Я тебя предупредил.
– Следующий, кто произнесет «я тебя предупредил», получит в глаз, – сказал я.
– Взгляни на себя, – усмехнулся Хэффлин. – У тебя руку поднять силенок не хватит.
– Зато у меня хватит, – сердито вмешалась Жанин и подошла к Хэффлину. – Верните моих детей.
– О чем это вы?
– Генри Талбот работает на «Карлайл Корпорейшн». Это вы вызвали его сюда, значит, вы замешаны в похищении.
– Мне о похищении ничего не известно.
– В таком случае подсуетишься и разузнаешь, – сказал я. – И еще я хотел бы услышать, что будет, если я не последую твоему совету?
– К чему ты клонишь? Совсем мозги набекрень?
– Ты требуешь, чтобы я не лез в дела семьи. А если я не послушаюсь, что тогда? Еще одно убийство?
– Слушай, я тебе уже сказал, мы к этому отношения не имеем. Семья с тобой уже расплатилась. Или, может, ты еще не понял, с чего это твое никчемное дельце вдруг стало процветать? Дал слово – так держи, а то до нас дошли слухи, что кое-кто навещал доктора Самима. Ты думаешь, мы в игрушки с тобой играем? Мистеру Карлайлу стоит только пальцем пошевелить, и ты, не вставая с этой койки, окажешься на помойке.
– Сомневаюсь. Не представляю, как можно одновременно находиться на койке и на помойке.
– Шутник! Рифма понравилась, да? Ты должен дать нам слово, что остановишься. Тогда мистер Карлайл, возможно, и надумает выяснить, кто хотел тебя убрать. Нашей компании скандалы не на пользу.
– Ничего этого не будет, – уверенно сказал я. – Теперь ты меня, Хэффлин, послушай. Скажи Брэндону, что я могу сделать так, что Винса Кинга освободят в течение следующих сорока восьми часов. Поглядим, как он после этого заговорит.
– На этот раз ты точно проиграл. Кинг сгниет в тюрьме. Я платил взносы в Федерацию полиции не для того, чтоб убийца копов разгуливал на свободе.
– А он будет разгуливать, – подзуживал я Хэффлина, и он, сам того не желая, попался на удочку.
– Как это?
– Очень просто. У министра внутренних дел не будет иного выбора, когда он получит письменное свидетельство о том, что доказательства по делу были подтасованы.
– Что еще за свидетельство, болван?
– Экспертное заключение о том, что частицы, обнаруженные на обуви Кинга, могли пристать к подошве где угодно, а не только на месте преступления.
– Фантазируешь.
– Ничуть. Все записано черным по белому, заверено подписями и печатью и готово лечь на стол Джеймса Макмэхона.
– Он не станет ничего предпринимать.
– Ему некуда деваться. Его секретарь уже в курсе этого дела. Кинга освободят, как только достоверность новых показаний проверит независимая комиссия. Макмэхону выгодно как можно быстрее выпустить Кинга, чтобы защитить свою репутацию, не испортить репутацию правительства, и просто потому, чтоб Кинг невиновен.
– Подонок! – выругался Хэффлин и, повернувшись на каблуках, пошел к двери, но, прежде чем открыть ее, остановился, видимо раздумывая о возможных драматических последствиях. – Я вернусь, – злобно проговорил он и, тихо прикрыв за собой дверь, удалился.
52
Минут через пять, следуя своей проворной крысиной натуре, Хэффлин снова появился в палате. Возможно, я несправедливо сравнивал его с крысой, но мне не хватало душевной щедрости думать об оставившем службу полицейском как-то иначе. Он вкрадчиво озирался, но ступал уверенно, что было особенно заметно с моей точки наблюдения, то есть с больничной койки.
– Ей придется выйти, – сказал Хэффлин, указывая на Жаннин.
– Речь идет о судьбе моих детей! – запротестовала она.
– Я не собираюсь устраивать тут говенную пресс-конференцию! То, что я скажу, не предназначено для ушей всяких писак, – ровным голосом объявил Хэффлин. Я видел, что ему приятно выгнать за дверь Жанин: он не скрывал собственного превосходства над ней. Не трудно было представить, о чем он успел поговорить с Брэндоном.
