здесь нами ни одна статья закона не нарушена, так что я попрошу... А вот задержаны, а вовсе не арестованы, лично вы, Платонов, были уже здесь. Я вам и причину объяснил. Чтобы с вашей стороны не чинились следствию вполне возможные помехи. Это, кстати, общая практика, а не наше открытие.
– Буквоедство это, а не практика... Да и как же я мог что-то чинить вам? И какие там препятствия, если я сам же первый и заинтересован найти истинную причину? А наручники? Они зачем, чтоб я тоже не мешал вам думать?
– Порядок такой при перевозке. Это не я выдумал! Хотите жаловаться, я не возражаю, вон – прокурор! – следователь махнул рукой на дверь.
Но Борис Платонов поморщился и обреченно отмахнулся, вновь уставившись в монитор.
Мила посмотрела на него, обвела взглядом Липняковского и Плетнева, сидевших в ожидании объяснений. Потом усмехнулась и сказала Платонову:
– Бери свой стул, Борь, пойдем им покажем. Надо же объяснить, а то мы тут только с тобой вдвоем и понимаем, что происходит, а для них наш разговор – темный лес. Ведь так, Антон?
Плетнев засмеялся.
– Ты права. Я не знаю даже, что такое эти ваши логи. Если ты объяснишь, буду премного благодарен, – он отвесил ей шутовской полупоклон.
– Ну, – переглянувшись с Борисом, ответила Мила, – это, к слову, не самое трудное. Логи – это посекундные протоколы... Чтоб понятнее было, скажу так: лог – вроде постоянных записей в судовых журналах. Типа: в семь часов пятьдесят девять минут сорок пять секунд в систему вошел такой-то пользователь и сделал то-то... Понятно?
– Очень популярно, – хмыкнул Антон. – А вы как, Витольд Кузьмич?
– Да ясно мне, – ответил тот с мелькнувшей на лице недовольной гримасой, будто для него все эти разговоры были семечками.
Но чувствовалось, что ему просто нечего сказать, и это его раздражало. Антон это, естественно, видел, не надо быть великим психологом, чтобы понять растерянность непрофессионала в специфических проблемах. Его так и тянуло пошутить, что ли, чтобы развеять неловкость и напряжение. Сказать что- нибудь вроде: «Витольд, будь проще, и народ тебя поймет и оценит!» Но, увы, он сам, наверное, не поймет и обидится еще больше. А хуже обиженного чиновника, облеченного властью, нет никого на свете... Ладно, авось пройдет...
– В общем, мы поняли, Мила, о чем вы беседуете. Но каковы ваши выводы? – спросил Плетнев, чтобы придать разговору мягкость и доверительность.
– Дело в том, Антон, понимаешь ли, что в тех логах, в которых фиксируется, кто и когда входил в систему, ничего нет. Просто нет, и – все!
– А что, по-вашему, там могло быть?
Это Липняковский словно проснулся и стал вытирать лицо и шею скомканным носовым платком. Но, похоже, не от жары и духоты, а от собственного внутреннего напряжения. Оно и понятно: в кабинете производится не допрос, не очная ставка, не какие-то необходимые следственные действия, а нечто совершенно непонятное, на что не знаешь, как и реагировать. Вот же бедняга... Ну, пусть немного поволнуется, может, на пользу делу? Кто знает...
– Вы спрашиваете, что мы ищем? – Мила посмотрела на него. – Объясняю: ищем следы взлома. Следы хакерской атаки. Которая могла произойти в момент аварии. Может быть, и чуть раньше, скажем, на час, на два, даже на двенадцать часов! Но ничего, указывающего на взлом, нет и в помине. Никакие неизвестные пользователи в систему не входили. Только свои...
– А своим-то что там надо было? – Липняковский с подозрением уставился на Платонова.
– Это делается затем, чтобы система работала нормально. Для поддержания работы, понятно? – и обернулась к Борису. – Ничего, понимаешь, подозрительного! Однако вот, смотри!
Движениями пальца по тач-паду Мила начала прокручивать бесконечные столбцы цифр, текущие вниз. Похожие друг на дружку строчки из цифр и букв. Но тут на экране появились строчки, выделенные оранжевым цветом.
– Вот, смотрите! – повторила она, и все наклонились к экрану. – Это – логи нагрузок и переключений. Я тут выделила... Обратите внимание, – она обернулась к Антону, и тот наклонился над ней совсем близко и почувствовал запах волос, пахнущих солнцем. – Девять-пятьдесят... Нагрузка на подстанции возрастает. Причем смотрите, не вдвое и не втрое возрастает!..
– Ни фига себе! – присвистнул Антон. – Какой мощный скачок! А что, разве такое возможно? В натуре?
– Ты понял? – Мила снова быстро посмотрела на него. – Это же и... каждому, – она, вероятно, хотела сказать «каждому дураку», но не стала обижать следователя, – извини, ясно, что такого в реальности быть просто не могло! Действительно фантастика! Что-то запредельное...
– Этого быть не может, – резко заметил Борис, – у нас вообще никаких перегрузок не было. Бред какой-то! Это невозможно!..
– Ты сюда смотри, Борь... Вот, отмечай: девять-пятьдесят четыре... девять-пятьдесят девять... Ваша система фиксирует совершенно дикие перегрузки! Это же миллионы киловатт! Естественно, любая система немедленно отключится автоматически...
– Вот тут и ключ наверняка, – задумчиво заметил Антон и выпрямился, спина затекла от долгого стояния в согнутом виде.
– Ну вот, все теперь понятно, – тоже откинулся от экрана Липняковский и полез за своим мокрым платком в карман. – Вы же сами сознались. Раз зафиксированы невозможные в реальности перегрузки, значит, сама система была неисправна...
– Да о чем вы говорите?! – поморщился, как от зубной боли, Платонов. – Не в системе дело!
– А в чем же? Ведь ясно, что она врет...
– Ничего подобного, – пришла на выручку Мила. – Система как раз действовала вполне логично и четко.
– Слушайте, а может, кто-то все же проник в систему? Хотя вы утверждаете, что это практически невозможно. А теоретически-то как, Мила? – спросил Антон.
Она улыбнулась ему.
– Насчет теории давай пока не будем. А касательно практически? Невозможно! Но очень похоже на то, что... тем не менее было.
– Я уже говорил, что защиту не предусмотрели, – мрачно сказал Липняковский и поднялся со своего скрипящего кресла. – Уф-ф! Дышать совершенно нечем? Ну и что, долго еще вот так совещаться будем? А вы, Платонов, на ужин опоздаете.
– А вы что, обратно его? – удивилась Мила.
– А куда же? Задержание произведено с санкции прокурора. Отменить или пересмотреть постановление может только он. Я на себя такое решение взять не могу, пока у нас нет на руках конкретных фактов, опровергающих вашу прямую ошибку, господин Платонов.
– Ну и ну! – протянула Мила. – Кстати, насчет защиты, чтоб вы не сомневались, – она сердито посмотрела на следователя, – она тут хай-класса! Ребята отлично постарались. Молодец, Боря! И чтоб ее обойти, нужно быть гением. Вот таков мой вывод.
– Подожди! – вдруг насторожился Платонов. – Ты хочешь сказать, что хакер мог написать самостирающийся вирус? И запустил в систему?!
– Я еще этого не сказала, но и другого быть не может... Хотя?.. – Она тоже поднялась и посмотрела за окно, перевела взгляд на Липняковского. – Любой вирус оставляет следы. И пытаться хакнуть систему такого уровня – очень опасно. Слишком много улик оставишь... Но если мы предположим, что кто-то все- таки написал самостирающийся вирус?..
– Да кто же он, этот ваш неизвестный? – почти закричал раздраженный Липняковский, у которого, кажется, вся его стройная система обвинительного заключения рушилась прямо на глазах, да еще по вине какой-то девчонки, пусть даже дочери уважаемого человека.
– Я не знаю. И думаю, этого никто не знает.
– Мила, – осторожно сказал Плетнев, – я думаю, ты не совсем права. Такого не может быть, чтобы специалисты, подобные вам, не смогли обнаружить следов вируса... Или найти способ отыскать самого
