оставила. А он всех обманул. К папе, говорит, хочу! Ну, что было делать? В милиции его оставлять – до возвращения? Или Катерину сидеть ожидать? Так его ж теперь и не заставишь. Я уж и сама разозлилась, чуть не отшлепала... Но ребенок же... Это – не метод...
– Опоздала. Раньше надо было. А теперь он сам отшлепает кого хочешь... И он что, тут собирается жить? Антон снимает номер в гостинице, между прочим.
– Ну, я не знаю, как его можно теперь в гостиницу. Одного? На весь день? Я тебя не понимаю.
– Ну а я очень хорошо все понимаю. На полотенце, брось потом сюда и пошли к столу. Я уже поужинал и займусь делом.
Они вернулись к столу, где Валентина Денисовна уже накрыла на два прибора. Васька уже ел наваристую уху, стукая ложкой о тарелку.
– Вася, а руки? – строго спросила Ирина.
– Вася, в чем дело? – уже грозно добавил Плетнев.
– Ну теть Ир, ну пожалуйста, – заныл он. – Пап, а я платком вытер.
– Ладно, и чтоб больше этого не было, – заявила Ирина, садясь и оглядываясь на мужа.
А он подошел к стоящим Антону с Милой и сказал:
– Машина сейчас в вашем распоряжении...
– А мне недалеко, Александр Борисович, – улыбнулась Мила. – Я в «Снасти», это на набережной, у Числа свой мотоцикл оставила.
– Это что за число такое? – улыбнулся и Турецкий.
– Главный администратор интернет-кафе, – пояснил Плетнев. – У него вместо имени семь цифр...
– Шесть, – поправила Мила. – Заменяет имя. Все зовут Числительным.
– Понятно. А семь – это у меня. Сегодня мой полковник набрал на телефоне семь цифр, машинально, думаю. Сам не помнит, что такое и откуда. Любопытная задачка, да? Вот буду теперь обзванивать. И хорошо, если только Россию, а вдруг весь бывший Советский Союз?.. Ладно, езжайте... Хотя... минутка еще есть?
– Сколько угодно, – охотно ответила Мила.
Ее, похоже, все больше забавляла сложившаяся ситуация. Ведь Антон уже успел рассказать о причинах, по которым они с Турецким оказались здесь. А тут еще жена Александра Борисовича примчалась, да парня с собой привезла. Теперь и Антон тоже больше не свободный человек. Интересно, как это будет сочетаться одно с другим?
Плетнев почувствовал, о чем она думает, и решил, что Ирина, наверное, зря притащила Ваську с собой. Надо было хотя бы предупредить, что ли. Ну, не ставить, во всяком случае, перед фактом. Нет, вовсе не в том дело, что Антон не хотел бы видеть сына, он действительно уже успел по нему соскучиться, но дальше- то как быть? Опять же получится так, что Васька будет у всех перед глазами маячить. Антону сын, конечно, не мешает, но остальным?.. Неловко получилось... Да и с Милой теперь станет совсем сложно... Черт возьми, один непродуманный шаг – и столько проблем сразу!..
А между тем Турецкий прямо-таки насел на тетку: расскажи да расскажи! Она отмахивалась, пустяки это, мол, бабьи сплетни.
– Нет, моя дорогая, хватит! Я лучше тебя знаю, что пустяки, а о чем думать придется. Рассказывай, – закончил он жестко. – Только не громко, а то мы тут раскричались маленько... Ребята, а вы садитесь, посидите еще немного. Тут появилась у меня одна мыслишка, надо бы проверить... Ну, слушаем.
– Да ничего такого не было, – снова затянула свое тетка. – Просто шла я тут и, сама того не желая, подслушала разговор двух девчонок. Подружки они, соседки, Олеська и Наташенька. Милые были девочки... Я, значит, из «Услады» возвращалась... У меня там по калькуляции-то как получается?..
– Брось ты свою калькуляцию! – перебил ее Сергей Иванович. – Людям это неинтересно. Ты про главное говори.
Сергей Иванович присутствовал при рассказе Валентины, когда Сашка забежал среди дня пообедать, и ему тоже показалось кое-что интересным, он даже сегодня с утра небольшую разведку совершил – к приятелю...
– А ты не перебивай, я сама знаю, чего главное, а чего – нет! – сварливо отозвалась тетка. И продолжила спокойно: – Иду, значит, стало быть, и слышу разговор. Наташенька, так получалось, жаловалась на то, что тех денег, что в этом ихнем «бутике», прости господи, Олеська столько потратила, сколько б Пармен, папашка ее, он стармех на «Аркадии Первенцеве», где еще мой Левушка, вечная ему память, – она перекрестилась, – ходил, и за год не заработал. А эта паршивка, понимаешь, и говорит: «А для моего Славика, – говорит, – это и не деньги никакие. И вообще, жена не должна интересоваться деньгами, стало быть, мужа». Ишь ты, думаю? Это откель у тебя муж-то? Сама сопля еще. Муж... Славка... Так и он тоже – сопляк! Видала я его, парнишка, ничего особого. Ни кожи, как говорят, ни рожи. И откуда у людей деньги-то такие берутся? Не понимаю. Или бизнес такой имеют?.. Ну, вот и все, сказала. А больше- то – чего?
– А больше ничего и не надо, – усмехнулся Турецкий. – Тут вопрос в другом... Скажи-ка, Антон, ты ж уже знаком со всеми работниками электростанции, которые были в смене, когда произошла авария?
– Был, знаю, список есть. А что, какие подозрения?
– А нет у меня пока никаких подозрений. Меня просто интересует, кого это наш Липняковский все никак найти не может? Парнишка какой-то, если не изменяет память. Слесаренок. Незадолго до аварии на работу его приняли. Крутился там весь вечер, когда это случилось, я показания той дамочки читал. Тетя Шура, что ли? Поэтому и запомнил... А потом исчез незнамо куда. Ни на работе, ни дома, судя по материалам. И никто ведь на это дело не захотел обратить внимание. Устроился на работу, исчез куда-то, то ли в непонятный отпуск, то ли что-то у него со здоровьем. Никто не знает. И главное, зовут-то его, я сегодня специально утром посмотрел как? Станислав Найденов, вот так, Славик и получается. Или Стасик – каждый зовет как хочет, – Станислав Игоревич... Мила, что с вами? Вам нехорошо?
Все обернулись к девушке, которая сидела с застывшим, как каменная маска, лицом.
– Нет, – словно очнулась она. – Устала, наверное, и потом... Мне надо подумать немного...
– Да, вам отдохнуть надо, – Турецкий со скользящей улыбкой взглянул на Плетнева, и тот словно бы смутился.
– Ну, так мы поедем, что ли? – спросил Антон неизвестно у кого, обращаясь в пространство.
– Еще минутку, – попросил Турецкий. – Ну, коротко говоря, попросил я тетку вспомнить того Славку, что она видела однажды у Олеськи, которая называет себя Алисой.
И снова чуть вздрогнула Мила, на что немедленно обратил внимание Александр Борисович.
– И тетка стала вспоминать, но окончательно вспомнила, когда я показал ей уже сегодня, недавно, фотокарточку этого Станислава, которую взял из его личного дела. Это он, тетка?
– Он, Славик, – вздохнула Валентина Денисовна. – Он у нее и был тогда...
– Алиса? – словно опомнился Плетнев и посмотрел на Милу. – Постой, так это она? «Серебристая рыбка»? Или как там ее? Ну, на записке было написано...
– «Докторша Си», – вздохнув, произнесла Мила.
– Точно! Я еще в первый вечер, когда тебя искал, слышал... Точно, она вон в том доме живет! – Антон показал рукой вправо. – Я еще ее расспрашивал, как найти Валентину Денисовну... Но я, Саш, честно, связи еще не улавливаю.
– Говори тише, не надо, чтобы нас вся округа слышала. А я думаю, что по этому поводу самым лучшим нашим консультантом может оказаться именно Людмила Сергеевна. Только ей надо дать время подумать, вспомнить и сопоставить, так?
– Вы правы, Александр Борисович, – девушка решительно поднялась. – Я могла бы уже сейчас вам кое-что рассказать, но... думаю, лучше завтра с утра, на свежую голову.
– Наверное, так лучше, – мягко согласился Турецкий. – Но я бы не советовал вам ехать так далеко. Переночуйте здесь, местечко всегда найдется, а родителям можно позвонить, чтоб не волновались. И вообще, лучше какое-то время на мотоцикле вам не гонять. От греха... Можете под охраной Антона, если что... В общем, решайте сами. Это из простой предосторожности. Если хотите, объясню вам, придвиньтесь поближе, пожалуйста. – И, когда все наклонились или подвинулись к нему, продолжил: – До той минуты, пока нами не будет задержан заказчик, ни за чью жизнь я не отвечаю. Это фигура серьезная. Он здесь, в городе. И ваш приезд сюда очень неуместен, Ирина. Санкция на вызов его в качестве свидетеля пришла
