Прошло четырнадцать лет (!) с тех пор, как я принял из его рук премию Шведского киноинститута за полнометражный фильм «Дикие дебри». Пока журчал бензин, наполняя баки, мы наскоро — как заведено в нынешнем суматошном мире — обменялись приветствиями, и лицо Гарри озарилось улыбкой, когда я поведал ему, как увлекла меня новая область моих исследований.
— Ты все так же любопытен? — рассмеялся он.
Да, я все так же любопытен, если не больше прежнего. И разве может быть иначе? Любопытен как биолог, как кинодокументалист. Как человек.
Индия… Поразительная страна: великое множество людей, фантастическая и подверженная серьезной угрозе природа, глубокие корни в легендарной истории и борьба за то, чтобы выжить в наши дни! За то, чтобы устоять против величайшей разрушительной силы, какая когда-либо угрожала тонкой, словно яблочная кожура, биосфере нашей планеты, — я говорю о растущем популяционном прессе. Индия дает богатейшую пищу воображению, но также и серьезным раздумьям. Конечно же я любопытен!
Еще в 1967 году, когда я только что дебютировал в области телефильма серией лент о Тринидаде и готовился продолжить начатое дело съемками в чащобе девственных лесов Гайаны и прилегающих диких просторах, мои друзья из бристольского отделения Би-би-си попытались заинтересовать меня животным миром Индии. Тогда я не поддался ни на какие уговоры, однако с тех самых пор Индия маячила перед моим мысленным взором — рано или поздно я должен был туда попасть.
Много лет дождевые леса Южной Америки оставались главной сферой моей деятельности, и любопытство принесло осязаемые плоды. Я оказался в числе немногих кинодокументалистов, кому удалось основательно запечатлеть на пленке мир, который в этой части света исчезает быстро и неприметно, словно туман под лучами утреннего солнца.
В Азии (и в Европе!) человек, Homo sapiens, неизмеримо больше преуспел в разрушении природы. Будто некое проклятие сопутствует названному виду с момента его внезапного появления на трех континентах всего 40 тысяч лет назад. Полное отсутствие солидарности с другими формами жизни, отличающее нас от прочих организмов в более или менее отлаженном до той поры механизме сосуществования на Теллусе, грозит столкнуть в пропасть всех остальных млекопитающих, после чего человек, загоняющий их туда с необъяснимой энергией, сам же с ходу отправится следом. Действующий при этом закон инерции на диво прочно запечатлен в высокоразвитом (?) мозге, которым властелин природы кичится с тех самых пор, как обрел дар речи…
Просто чудо, что в такой густонаселенной стране, как Индия с ее 600 миллионами жителей, фауна не истреблена полностью! Только три вида крупных млекопитающих — малый однорогий носорог, азиатский двурогий носорог и гепард — совершенно исчезли. Однако шансы на выживание всех прочих видов неуклонно сокращаются. Прирост населения ускоряется, и, если бы не организация национальных парков и других заповедных зон, разбросанных по Индостанскому полуострову, если бы не усиленная охрана среды на этих территориях, поверьте — почти все виды были бы уже истреблены!
Фауна млекопитающих в Индии чрезвычайно разнообразна. Так, ни в одном равном по площади регионе вы не увидите столько видов оленей и антилоп; кошачьих здесь тоже больше, чем где-либо еще на земном шаре; вообще богатство форм огромно — млекопитающие представлены примерно 500 видами. Вплоть до конца прошлого века царило довольно гармоничное сосуществование, и можно было видеть большие стада оленей. Дэнбар Брандер писал в 1923 году в книге «Дикие животные Центральной Индии»: «В 1900 году в этой области обитало не меньше дичи, чем в любой из наиболее благополучных частей Африки, где я побывал в 1908 году. За одну вечернюю прогулку я увидел до полутора тысяч голов, представляющих одиннадцать видов».
Но уже тогда, в 1923 году, опустошение набирало темпы. От области, о которой говорил Брандер, сегодня сохранилась лишь малая — возрожденная и охраняемая — часть, а именно национальный парк Канха; правда, хотя целеустремленные охранные меры начали приносить плоды, до видового богатства прошлого века еще далеко. Вообще же повсеместно дикие животные существуют лишь постольку поскольку — там, где их не истребили совершенно. Во многих случаях от исконной среды попросту ничего не осталось! У каждой области, где мне довелось работать в эти годы, своя история, точнее, свой вариант единого в целом развития.
Я назвал эту книгу и серию телефильмов «Мир Книги джунглей», подразумевая сказочный животный мир, сотворенный Киплингом, который делал упор на «общество» зверей, придав ему ярко выраженные антропоморфные черты, и очень мало касался человеческих взаимоотношений. Из людей один лишь Маугли был принят миром животных, принят, так сказать, на их условиях. Он чувствует себя скорее таким же зверем, чем винтиком в мире людей с их завистью, эгоцентризмом и пренебрежением к окружающей дикой природе. Признаюсь, такая позиция представляется мне довольно естественной…
Книга Киплинга — по сути дела попытка пересказать в основном для детей слышанные автором повествования об очеловеченном животном мире Индии, где тигр Шер-Хан выступает в роли злодея, где пантера Багира — таинственный, мудрый и могущественный помощник, а медведь Балу — этакий добрый сильный дядюшка. Что до меня, то я не расположен рассказывать сказки. Мои телефильмы и эта книга призваны показать подлинную картину животного мира Индии в наши дни, его совокупность в различных областях со своими особенностями климата и растительности, и три года в поле знаменуют лишь начало этой работы. Надеюсь, мне представится возможность продолжить документацию этого все еще богатого, но сильно обескровленного мира, над которым нависла серьезная угроза.
Моим пером руководило желание поведать о непосредственном личном контакте с дикой фауной в достоверном экологическом и этологическом контексте. Я отдаю себе отчет в том, что в этой книге многие животные, конечно же играющие важную роль в экономике, появляются лишь мельком, а то и вовсе не выходят на «сцену»; это прежде всего относится к чрезвычайно трудным для наблюдения волкам, почти полностью уничтоженным даже здесь, где, по преданию, бродили Маугли и Акела, к «диким собакам» (красным волкам), поймать которых объективом кинокамеры было исключительно сложно, а также к многочисленным животным, ведущим ночной образ жизни. Всеми ими я надеюсь заняться в дальнейшем, а пока старался снимать и описывать то, что видит глаз при достаточном для съемки дневном освещении. Таким образом, в списке действующих лиц ночные животные отсутствуют. Правда, есть одно исключение. Тигр!
Сокращение тигриной популяции может служить показателем быстрого истребления всей фауны Индии (и Азии в целом). Ведь тигр прямо зависит от наличия составляющих его пищу копытных, которым в свою очередь нужна среда, последовательно разрушаемая человеком. Полагают, что в начале текущего столетия в Индии насчитывалось около 30 тысяч тигров. Теперь же, если принять на веру последние данные (до учета в 1979 году), на площади 3 273 ООО кв. км (примерно в семь раз больше Швеции или в четырнадцать раз больше Великобритании) неравномерно распределяется около 2 700 тигров.
Население Индии за то же время, то есть, с начала столетия, чрезвычайно возросло и, вероятно, вскоре перевалит за 600 миллионов; другими словами, на единицу площади приходится вдесятеро больше людей, чем в Швеции.
Наступление на дикую природу ведется с многих сторон. По сути дела наблюдается та же картина, что в Европе, Африке, Америке — всюду, где ступает нога человека, а вернее, миллионы и миллиарды ног.
Охота, безрассудная, не признающая никаких правил охота без взгляда в будущее, которая отличает наш вид, стала модой и «спортом» в бытность Индии английской колонией. Этому безумию предшествовало более скромное начало, когда охотой занимались многочисленные индийские князья. Уже на золотой монете IV века видим изображение короля Шамудры Гупты, охотящегося на тигра с луком и стрелой. Рискованное занятие, требовавшее изрядного мужества. Но я не вижу ни капли мужества в «охоте» с укрепленной на дереве платформы», с применением современного сверхэффективного оружия. Более того, на мой взгляд, подобные «охотники» явно дегенерируют. Один герой, который вознамерился свершить свой подвиг в последнем году разрешенной охоты на территории нынешнего тигрового заповедника Рантхамбор, позорно промазал от испуга, зато изрядно досталось его штанам. Впрочем, говорят же, что охота на крупную дичь придает ее участникам этакое «возвышенное амбре»…
Однако на первых порах охота на тигров во многом была делом непростым. Убить такого зверя стрелой само по себе очень трудно, и стрелок подвергал себя смертельной опасности; во всем животном мире нет зверя страшнее раненого тигра. К сожалению, героический ореол истинно мужественных людей прошлого не померк со временем, и в его отраженном свете красовались алчущие престижа слюнтяи наших
