дней. Список «первоклассных стрелков» от английской аристократии велик и ужасен; он начинается в XIX веке, когда, в частности, некий Джордж Юл за 25 лет сумел убить 400 тигров, да и после продолжал охотиться, только перестал вести счет жертвам, видимо, чтобы не обременять себя выкладками…
«Спорт», заключающийся в том, чтобы поражать из винтовки живую мишень, приносил огромные прибыли промышленности. Колонизаторы импортировали оружие самых роскошных марок («Хауз оф Пардиз», «Холлэнд энд Холлэнд», «Арми энд нэви» и т. п.); не отказывались от него и полтысячи индийских махараджей и принцев, которые быстро переняли нравы английских «спортсменов». Между прочим, одну винтовку — «X энд X 375» — в обиходе называли «Индиа ган» («индийская винтовка»).
Индийские аристократы наперебой приглашали своих английских гостей и знатных соотечественников охотиться на тигров и сами с великой страстью предавались этому занятию. Рекорд и неувядаемая геростратовская слава принадлежат махарадже Сиргуджи. Рассказывают, что на склоне лет сей удалец уже не мог держать винтовку на весу и пользовался подпоркой, пока на него выгоняли очередного тигра. До своей кончины в 1958 году этот монстр — подумать только — убил 1 707 тигров! (В 1972 году первый учет численности тигров для всей Индии дал примерную цифру 1 850…)
Охота на тигров, а также на копытных, составляющих их добычу, приобретала все больший размах в нашем столетии, а кульминация наступила после второй мировой войны, когда Индия добилась независимости.
В последовавшую сразу за тем смутную пору некому было защитить оленей и других животных от истребления с помощью современного оружия, джипов и прожекторов. Их преследовали днем и ночью, особенно ночью. Вначале процветала охота как вид развлечения, коему предавались состоятельные индийцы и охотничьи сливки западного общества. Сверкая изысканными очками и начищенными штуцерами, они силились уподобиться героям прошлого. Еще один важный шаг к полному истреблению дичи был сделан, когда власти стали выдавать лицензии на отстрел «вредителей», главным образом, диких кабанов и оленей, покушавшихся на посевы из-за нехватки естественных кормовых угодий. Боеприпасы стоили дешево (7 рупий за 100 патронов; теперь цена поднялась до 240 рупий), и браконьерство распространилось со скоростью лесного пожара в сильный ветер… Процветало убийство ради убийства. В штате Махараштра всего за несколько лет было выдано 120 тысяч разрешений на приобретение оружия (50 тысяч — для спортивных целей, 70 тысяч — для «охраны посевов»); число охотничьих лицензий за то же время составило всего 100 для охоты на крупную и 700 для охоты на мелкую дичь… Стреляли по всему живому — обычное развлечение черствых людей, равнодушных к страданиям животных, обычное и теперь, невзирая на все просветительные мероприятия! Между тем довольно скоро погоня за развлечением уступила первенство экономическим соображениям, дикая фауна стала поставщиком мяса на внутренний рынок, особенно в роскошные отели. Во всем нашем окропленном кровью животных мире та же картина. И сегодня дорогие отели идут тем же путем; даже в Швеции несметное количество глухарей, тетеревов и зайцев успело украсить ресторанное меню в виде дорогостоящих блюд после невесть сколько длившегося пребывания в морозильниках. На Тринидаде истребление лесной дичи развернулось полным ходом, как только у браконьеров появился покупатель в лице «изысканных ресторанов». (Право же, нам следовало бы у себя дома проверить, как обстоит дело с этим гешефтом; вряд ли он был полностью искоренен из внезапно родившихся благородных побуждений…)
Наряду со все более опустошительным воздействием охоты на животный мир природа подвергалась влиянию и других, в конечном счете еще более разрушительных факторов. Даже при очень сильном сокращении фауны она поддается восстановлению, если сохраняется окружающая среда. Отличным примером могут служить у нас в Швеции лоси: в свое время численность этих животных уменьшилась до нескольких сотен голов, обитавших в глухих уголках Норрланда, теперь же лоси, которых стало более 300 тысяч, буквально наводняют всю страну.
Здесь стоит, пожалуй, подчеркнуть, что, будучи решительно против охоты как развлечения, я, однако, признаю случаи, когда охота необходима, а именно как регулирующий фактор, если, скажем, почти полностью истреблены естественные «враги» лося и косули: волк, росомаха, медведь. Популяцию лис, которая зимой кое-как перебивается, кормясь отбросами на помойках, а весной оживает и с непомерной жадностью набрасывается на мелкую дичь, тоже следует регулировать. Охота для нужд домашнего хозяйства? Что ж, если домов не слишком много, такая охота допустима. В наши дни очень мало мест, где живущие охотой люди сосуществуют в равновесии с окружающей средой. Но охота как развлечение «цивилизованного человека» ни в коем случае не может быть оправдана.
В Индии исчезает не только дичь, но и среда ее обитания. А эта проблема еще серьезнее, нежели бесконтрольная охота. С ужасающей быстротой вырубаются леса — на строительство и на экспорт. А также на топливо. Уже сейчас встает во весь рост серьезнейшая, тревожная энергетическая проблема: как полумиллиардному населению страны в будущем жить без дров? Дрова используются для приготовления пищи чуть ли не в каждом доме, а в зимние месяцы, особенно в декабре — январе, на большей части территории страны так холодно, что ночью люди вынуждены топить очаги. Огромное количество энергии расходуется впустую потому, что вечерами часто топят печи во дворе. Едешь зимой по стране — неизменно видишь вереницы женщин с огромными охапками хвороста и дров на голове.
Индийцы в массе своей вегетарианцы, и это конечно же сильно способствует сохранению дичи. Немалую роль играют и религиозные представления; в некоторых районах именно они побуждают жителей охранять животный мир. В книге «Дикие животные Индии» Э. Джи рассказывает о птичьих колониях, которые столь- ревностно оберегаются, что ему стоило немало трудов убедить местных жителей в честности своих намерений: он, мол, не собирается стрелять птиц или как-то вредить им, а будет только наблюдать их и фотографировать. В районе Джодхпура в Раджастхане живет секта, поставившая себе целью спасти от истребления антилопу гарну, которая прежде водилась здесь в несметных количествах. Совсем недавно, в январе 1978 года, несколько членов секты поймали охотника, убившего гарну, и звание майора индийской армии его не спасло: ему переломали ноги в наказание. Перед тем одну антилопу застрелил родич джодхпурского махараджи — по здешним понятиям человек чуть ли не божественного ранга. Его пощадили, только отобрали одежду, и домой он пришел нагишом. Заслуженное и результативное возмездие за неумение побороть «чесотку» в указательном пальце!
К сожалению, верования, связанные с идеей о переселении душ, оборачиваются серьезнейшим минусом: я говорю о правилах, охраняющих знаменитую «священную корову». На Индию приходится одна пятая всего мирового поголовья крупного рогатого скота! Эти жалкие спутники человека встречаются в стране на каждом шагу, как на оживленных улицах больших городов, так и в лесах, где исконная фауна исчезает, отчасти, потому что не выдерживает конкуренции из-за корма и воды, отчасти из-за болезней, распространяемых скотом.
Сколько писано о бесхозяйственном отношении к скоту в Индии! В стране, где не хватает животного белка, всюду наталкиваешься на тупо ковыляющих источников этого продукта, которые дают людям одно лишь молоко. Религия возбраняет использование рогатого скота на мясо. Она вообще осуждает убийство, однако в ресторанах «невегетарианцам» подают баранину и кур. Да и с молоком дело обстоит неважно, редкая корова дает больше семи-восьми литров в день (для сравнения скажу, что нормальная отдача шведских буренок — 20–25 литров). Производительность буйволиц несколько выше, и молоко у них жирнее.
Впрочем, эти и подобные проблемы, как и вообще все социальные и политические аспекты, выходят за рамки, в пределах которых мне было разрешено работать в Индии. Можно сказать, что я отрекся от самой возможности рассматривать такие проблемы в телефильмах еще до того, как приступил к съемкам. Иностранцу сегодня не приходится рассчитывать на создание самостоятельного социально- политического телерепортажа об Индии. Ни одна съемочная группа не получит такого разрешения, ибо в Индии с негодованием видели, как подобным репортажам придают особую направленность, искажая и окарикатуривая действительность. Скандальная серия телефильмов француза Луи Маля настолько выпятила негативные стороны, особенно, нищенство, что получилась отталкивающая картина, которая, в частности, крепко ударила по иностранному туризму. Впечатляющие кадры сильно врезаются в память — увы. К счастью, действительность выглядит иначе и куда оптимистичнее — пока. Мне (этот порядок распространяется на всех кинорежиссеров) пришлось подписать бумагу, дающую право индийской стороне цензурировать мои телефильмы до их показа. К тому же мой шесток — зоология; социальные оценки требуют знаний, коими я не обладаю в достаточной мере. Кроме того, так как природная среда повсеместно
