убивает молодого самца, появившегося в сердце его территории. Но толковать следы не то же самое, что видеть своими глазами. Мои ночные наблюдения показали, что взаимоотношения в стае характеризовались не столько жесткими схватками, сколько демонстрацией доминантного поведения.
Согласно скрупулезным записям Шаллера, тигр умерщвляет жертву способом, который несомненно было жутко наблюдать: он душит ее, схватив за морду или горло. Выше уже говорилось, что в стае, изученной Шаллером, молодняк иной раз пожирал еще живую добычу… Случись такое на моих глазах, вряд ли я согласился бы лицезреть подобную картину второй раз. Однако я не видел ничего похожего! Тигры умерщвляли свою жертву так же быстро, как мохноногий сыч убивает полёвку. Хотя условия были почти тождественны условиям в экспериментах Шаллера: привязанный буйвол и тигрица с тремя большими тигрятами. Вот только не было цепи на шее буйвола — ив этом, наверное, все дело. Тиграм Шаллера цепь мешала использовать обычный для большинства хищников прием, точный укус в основание черепа, разрушающий спинной мозг у первого шейного позвонка. Так приканчивает свою жертву ласка, так убивает лиса, и для тигра это самый верный, самый надежный способ быстро обездвижить крупное животное, которое иначе может покалечить врага сильными ударами копыт.
При сооружении маханов на деревьях я тщательно соблюдал осторожность.
Следил, чтобы не пользовались гвоздями и чтобы мои помощники трудились молча (это было для них великим испытанием). Ничто не должно было настораживать или пугать тигра, а потому заготовка материала и сборка частей платформы производилась в нескольких сотнях метров от моего будущего «гнезда». Один махан был расположен особенно удачно. Под могучим деревом, на разлапистом суку которого уместилась платформа, журчал маленький ручей, совершенно заглушавший стрекотание моей камеры. Здесь я и начал дежурство в светлую лунную ночь, когда мне были видны мельчайшие подробности на лесном пути журчащего и шепчущего ручейка.
Около 10 часов у русла показался неторопливо шагающий тигр. При виде буйвола он замер, уподобившись бронзовой скульптуре. Так же неторопливо подошел второй зверь и тоже остановился. Он был ростом поменьше первого — стало быть, мамаша. Тигрица прокралась в бамбуковые заросли за прогалиной, где был привязан буйвол, а молодой тигр припал к земле, изготовься для атаки. Несколько минут все было тихо, внезапно тигр бросился на буйвола, повалил его и припечатал лапами к земле. Буйвол издал короткое мычание, которое тут же оборвалось: тигрица прыгнула прямо на его загривок из своей засады в бамбуковой чаще. Весь маневр занял не более десяти секунд.
Вот каким способом — порой даже еще быстрее — расправляется тигр со своей жертвой. Да и почему бы такому могучему и ловкому зверю на охоте уступать сноровкой ласке, которая примерно так же убивает полёвок?
Насколько я понимаю, когда Шаллер изучал своих тигров, не обошлось еще без одного искажающего фактора. Поскольку он не счел нужным соблюдать осторожность и скрываться от тигрицы, она отлично знала, что он притаился в засаде, а это неизбежно должно было тормозить естественное стремление зверя поскорее прикончить жертву. Если тигра что-то тревожит, он вообще не прикоснется к привязанному животному.
Кстати, мест, где тигров подкармливают таким образом, совсем не много. По данным Чарлза Макдугэла, заведующего туристским центром «Тайгер топе» в Непале, где также пробовали применять подкармливание, тигр в подавляющем большинстве случаев не трогал привязанную жертву. Тигры — чрезвычайно осторожные звери, без полной уверенности, что им ничто не грозит, атаковать не станут. В эксперименте Шаллера тигрица не отважилась напасть на буйвола; правильнее будет сказать, что осторожность превысила у нее голод. С тигрятами дело обстояло наоборот, они были намного голоднее, как и положено молодым животным, к тому же они, что называется, сызмальства привыкли к виду двуногого наблюдателя, а потому гораздо меньше матери опасались Шаллера. Это явствует из его же записей. Вот они и спешили поскорее приступить к еде, однако, не владея по-настоящему приемами охоты, не нашли нужную для быстрого умерщвления точку в основании черепа. Удержать прочно привязанного буйвола им было вполне по силам, и пошло дело на перекос: они начали пожирать его заживо. Вряд ли этот случай можно считать обычным для практики тигров. А вот у львов такие ситуации вполне возможны, о чем свидетельствуют телефильмы; они ведь, как правило, охотятся стаей, а тигр же чаще всего — в одиночку.
Понятно, молодому тигру нелегко, когда настает пора охотиться самостоятельно. Не научится находить критическую точку — частенько будет оставаться без еды, потому что жертва, должно быть, быстро приходит в себя после первоначального шока, вскакивает на ноги и устремляется в заросли, где ветки сбивают хищника с ее спины. Тот, кто думает, что тигрица может сознательно обучить тигрят технике охоты, решительно переоценивает ее умственные способности. Представитель кошачьих, выращенный без родителей, самостоятельно овладевает охотничьими приемами. Во всех случаях речь идет о том, чтобы научиться использовать оружие, данное природой. Инстинкт заставляет тигрицу мириться с сотрапезниками, пока детеныши не научатся легко справляться с жертвой. В поведенческом комплексе тигров и других кошачьих действует твердый порядок: преимущественное право на добычу принадлежит тому, кто ее умертвил. И молодой голодный тигр, зарезав животное, отнюдь не торопится пригласить к столу родительницу, напротив, он довольно холодно принимает не только ее, но и братьев, и сестер.
Кстати, в одно из ночных дежурств я услышал, как схваченный хищником аксис кричал не меньше минуты. Несомненно, его свалил какой-нибудь из молодых самцов, который кусал беднягу наугад, пока не умертвил, добравшись до шеи.
Было очевидно, что выводы Шаллера обусловлены искаженной обстановкой, и прав Панвар, утверждая, что тигр мгновенно умерщвляет жертву. Как упоминалось выше, заключение Панвара совпадает также с мнением Санкхалы, который пишет: «Я исследовал 160 примеров естественной добычи и свыше 100 привязанных буйволов. Все самки замбара были убиты укусом в шею; в каждом случае отчетливо виднелись четыре ямки, по две с обеих сторон позвоночника, у самой головы… Причиной смерти было разрушение первого шейного позвонка и спинного мозга…»
Все эти подробности, которые вполне могут показаться отталкивающими читателю, не наблюдавшему повседневной драмы в природе, я упоминаю потому, что жизнь хищника строится на убийстве. Для меня, извлекавшего пользу из заклания буйволов на алтаре туристского бизнеса, было великим облегчением убедиться, что умерщвление происходит очень быстро. Позднее я наблюдал, как зарезал буйвола доминирующий в районе тигр; он проделал это, пожалуй, еще быстрее.
Много писалось и много гадалось о социальном поведении тигров. Увидеть вместе двух тигров настолько трудно, что сама скудость «статистических данных» не позволяет уверенно судить о том, как строятся их взаимоотношения. Принято считать, что самцы тигров, как и самцы леопардов, с жгучей ненавистью смотрят на других самцов своего вида. Мне кажется — пусть это тоже из области догадок, — что налицо изрядное преувеличение. Подобно тому, как человека в нынешней экологической дискуссии изображают жутким агрессором. (Скорее следует удивляться, как это мы, не созданные для больших сообществ типа пчелиных или муравьиных, тем не менее сотрудничаем и общаемся в достаточно пристойных формах в городах, где наши социальные контакты в единицу времени неизмеримо превосходят все, что казалось бы нормальным для вида, которому всего каких-нибудь десять тысяч лет назад практически было неведомо понятие «толпа»…)
Да, тигр ведет одиночный образ жизни, но это еще не значит, что он непременно злобный отшельник. Будь агрессивное поведение типично для него, наверно, в Канхе, где насчитывается шесть десятков тигров, частенько отмечались бы стычки со смертельным исходом. Между тем за четыре месяца моих ночных дежурств в 1977 и 1979 годах я ни разу не слышал шума и рева, неизбежно сопутствующих драке двух самцов. И за все время моей работы в Канхе ни я, ни кто-либо из махоутов не видели на озаренном утренним солнцем песке следов, свидетельствующих о поединках такого рода.
Вместо этого я наблюдал поразительную кротость в поведении самца, в чьи владения вторглись нахлебниками тигрица со своими рослыми отпрысками, Чтобы верно судить о взаимоотношениях этих тигров, следует знать, как складывалась их судьба до той поры.
Как уже говорилось, тигрица была та самая, которую мы с Фредриком видели в 1977 году. Тогда ее сопровождал детеныш примерно двухлетнего возраста — молодая самка на последней стадии зависимости.
По данным, фиксируемым в Канхе, из того помета тигрица потеряла двух тигрят, и во всяком случае
