Орвара рубанули в битве мечом по спине, но он как будто не чувствовал боли или не обращал на нее внимания. Его глаза, как всегда, горели, он говорил народу долины:
— Мы будем счастливы! — Так повторял он раз за разом.
Многие плакали в тот день в Шиповничьей долине. Но Орвар не плакал.
София осталась невредимой, ее даже не ранило. Теперь она собиралась домой в Вишневую долину, она и ее борцы за свободу, оставшиеся в живых.
Она пришла к нам в усадьбу Маттиаса попрощаться.
— Здесь жил Маттиас, — сказала София и заплакала. А потом обняла Юнатана. — Приезжай поскорее в Рыцарское подворье, — сказала она. — Я буду думать о тебе каждую ми нуту, пока не увижу снова. — А потом посмотрела на меня: А ты, Карл, может, ты поедешь со мной?
— Нет, нет, — возразил я, — я поеду с Юнатаном!
И очень боялся что Юнатан отошлет меня с Софией, но он этого не сделал.
— Да, пусть Карл останется со мной, — сказал он ей. На склоне невдалеке от усадьбы Маттиаса большим ужасным мешком лежала Катла: отяжелев от крови, она лежала молча. Время от времени она посматривала на Юнатана, как собака, желающая знать, чего хочет от нее хозяин. Она никого не трогала, но, пока лежала здесь, над долиной продолжал нависать страх. — Никто не смел радоваться. Долина не могла ни праздновать победу, ни оплакивать погибших, пока Катла оставалась в ней, сказал Орвар. И только один человек мог отвести ее обратно в яму, Юнатан.
— Не поможешь ли ты Шиповничьей долине еще в по следний раз? — попросил Орвар. — Если отведешь ее обратно и посадишь на цепь, остальное я беру на себя.
— Хорошо, — сказал Юнатан. — Я помогу вам в последний раз, Орвар.
Наверное, никто лучше меня не знает, как нужно ехать по берегу реки. Нужно ехать медленно– медленно, смотреть, как течет внизу река, как поблескивают ее воды и играют под ветром серебряные ветви ветел. Совсем не стоит ездить по берегу реки с наступающим тебе на пятки драконом.
Но так мы и ехали. И слышали раздававшийся за нами тяжелый топот Катлы. Думп, думп, думп, думп, — ее шаги звучали зловеще. Грим и Фьялар сходили от них с ума. Мы едва сдерживали коней. Время от времени Юнатан трубил в рог. Звук получался отвратительный, и, видно, Катле он то же не нравился. Но она ему повиновалась. И это единственное, что утешало меня в пути.
Мы с Юнатаном не разговаривали, только погоняли вперед лошадей. До наступления ночи и темноты нужно посадить Катлу на цепь в ее яме, там она и сдохнет, говорил Юнатан. И больше мы ее никогда не увидим и забудем знать, что есть такая земля Карманьяка. Пусть стоят Первозданные Горы во веки вечные, сюда мы больше не вернемся, обещал он.
После обеда стало совсем тихо, буря улеглась, наступал спокойный теплый вечер. Солнце склонялось к закату у нас за спиной. В такие вечера ехать бы по берегу реки неторопливо, наслаждаясь спокойствием, думал я. И главное, без страха.
Но я старался не подавать вида. Ну … что я боялся–вот о чем говорю.
Наконец мы подъехали к водопаду Карма.
— Карманьяка, мы встречаемся с тобой в последний раз, — сказал Юнатан, когда мы вступили на мост. И затру бил в рог.
Катла шла за нами и увидела на той стороне свою скалу.
Ей, видно, захотелось туда, домой, и сзади послышалось оживленное шипение. Она зашипела прямо под ноги Фьялару. И вот этого ей делать не следовало.
Потому что тут–то все и случилось. Грим шарахнулся от страха в сторону и налетел на перила. А я закричал — мне по казалось, что Юнатан вылетел из седла и падает в водопад Карма. Он не упал. Но рог выпал из его руки и исчез глубоко внизу в бурлящей воде.
Жестокие глаза Катлы подмечали все, теперь она знала: у нее нет больше хозяина. Она тут же завопила, и язычки пламени заплясали в ее ноздрях.
Ох, как же мы поскакали, спасая наши бедные жизни! Как мы скакали, как скакали! По мосту, а потом по тропе в замок Тенгила, по всем ее поворотам. А сзади за нами шипела Катла!
Тропа зигзагами поднималась вверх среди скал. Даже во сне не приснится, как мы мчались с уступа на уступ и как, до гоняя нас, сзади широкими прыжками бежала Катла. Она просто повисла у лошадей на хвосте, и язычки ее пламени едва не достигали нас. Один из них мелькнул совсем рядом, в неприятной близости от Юнатана. На какое–то ужасное мгновение я решил, что пламя обожгло его, но Юнатан за кричал:
— Не останавливайся! Вперед! Вперед!
Бедные Грим и Фьялар, Катла до того разгорячила их, что они едва не разрывались на скаку. Они неслись вверх по тропе, по всем ее зигзагам, пена валила с них клочьями, они скакали быстрее и быстрее … И уже не могли выжать из себя ничего больше. Но и Катла заметно отстала и зарычала от ярости. Теперь она бежала по своим местам: как же смел кто то уйти от нее здесь? Ее «думп, думп, думп» снова участилось, и я понял, что в конце концов победит она. Из–за своего жестокого упрямства.
Мы скакали долго–долго, и я уже перестал надеяться на спасение.
Теперь мы мчались высоко в горах над рекой. Мы еще выигрывали у нее один поворот и видели, как она пробегала внизу. И как вдруг Катла остановилась. У своей скалы. Здесь она обычно стояла и смотрела вниз. И здесь же встала и на этот раз. Она остановилась словно против воли и повернулась головой к водопаду; огонь и дым валили из ее ноздрей, она нетерпеливо затопталась на месте — взад и вперед. Но потом вспомнила о нас и посмотрела наверх раскаленными глазами.
«Ты жестокая, — думал я, — ты жестокая, жестокая, почему бы тебе не остаться на своей скале?»
Но я знал, что она погонится за нами дальше. Она нас не упустит …
Мы уже домчались до каменной глыбы, из–за которой торчала голова Катлы, когда мы в первый раз ехали в Карманьяку. И тут наши кони не выдержали. Страшно, когда конь падает под тобой. Но как раз это и случилось. Грим и Фьялар медленно опустились на тропу. И если раньше мы думали, что чудо спасет нас, то теперь оставили всякую надежду.
Да, мы проиграли и знали об этом. И Катла знала тоже.
Какой дьявольской радостью засветились ее глаза! Она стояла на своей скале и смотрела на нас. Казалось, что она смеется. Теперь она не спешила. Она словно бы говорила: приду, когда захочу. Но вы меня ждите, я приду обязательно …
Юнатан посмотрел на меня добрым и почти жалким взглядом:
— Прости меня, Сухарик, за то, что я выронил рог! Я ни чего не мог поделать.
Я хотел сказать ему, что мне не за что его прощать, что он не виноват передо мной и никогда, никогда не был виноват, но ни слова не мог выговорить, настолько ошалел от ужаса. Катла все еще стояла внизу. Огонь и дым далеко вырывались из ее ноздрей при каждом выдохе, она нетерпеливо топталась на месте. Мы укрылись от ее огненных стрел за каменной глыбой. Я вцепился в Юнатана, ох, как же крепко я вцепился в него, и он посмотрел на меня со слезами на глазах.
А потом ярость налетела на него. Он нагнулся над обрывом и закричал на Катлу:
— Ты не тронешь Сухарика! Слышишь ты, чудовище, ты не тронешь Сухарика! А то я …
И он уперся руками в глыбу, словно был великаном и мог напугать ее. Но не был он великаном и не мог напугать Катлу. Хотя глыба лежала на краю и шаталась …
«Ни копье, ни стрела, ни меч не берут Катлу», — говорил Орвар. Он мог бы добавить, что и камень ее не берет, как бы он ни был огромен.
Глыба, опрокинутая Юнатаном вниз, не убила Катлу. Но попала точно в нее. И с криком, от которого могли бы рухнуть горы, она свалилась назад, в водопад Карма.
Глава 16
Нет, Юнатан не убил Катлу. Ее убил Карм. А Катла убила Карма. На наших глазах. Мы все видели. И ни кто, кроме нас с Юнатаном, не видел, как два древних чудовища уничтожили друг друга. Мы видели, как
