Мы уже долго молчали, как вдруг Юнатан проговорил:
— Слушай, Сухарик, я должен тебе кое–что сказать!
Я сразу же испугался: когда он так говорил, то всегда выкладывал что–нибудь неприятное.
— Что ты хочешь сказать? — спросил я.
Он провел указательным пальцем по моей щеке.
— Только не пугайся, Сухарик … Но ты помнишь, что го ворил Орвар? Даже маленького язычка пламени Катлы до вольно, чтобы убить или парализовать кого угодно, ты помнишь, он говорил это?
— Да, но почему ты об этом заговорил? — спросил я.
— Потому что … потому что маленький язычок пламени лизнул меня, когда мы спасались от Катлы.
Целый день мое сердце болело из–за всех ужасов и страхов, какие мне пришлось увидеть и пережить, но я ни разу не заплакал. А сейчас плач вырвался из горла как крик.
— Неужели ты опять умрешь, Юнатан?
— Нет, но так было бы лучше. Я не смогу больше двигаться.
И он объяснил мне то самое жестокое, что скрывал ось в пламени Катлы. Иногда оно не убивало на месте, нет, но действовало еще страшнее. Оно нарушало что–то внутри, и человек как бы застывал целиком и становился неподвижным. Болезнь подбиралась незаметно, крадучись, медленно и неумолимо.
— Сейчас я еще двигаю руками, — сказал он, — но скоро не смогу и этого.
— А ты не думаешь, что болезнь пройдет?
— Нет, Сухарик, такое не проходит, только если я попаду в Нангилиму!
Только если он попадет в Нангилиму, а, теперь я понял! Он опять хочет бросить меня одного, я так и знал! Один раз он уже удрал от меня в Нангиялу …
— Нет, этому не бывать! — сказал я. — Только вместе со мной. Ты не бросишь меня одного!
— Неужели ты хочешь со мной?
— Да, а как же! Разве я не говорил: куда бы ты ни отправился, я повсюду буду с тобой!
— Да, ты так говорил, и спасибо тебе за это … Но туда трудно попасть. — Он еще помолчал, а потом спросил: — Ты помнишь тот раз, когда мы выпрыгнули из окна? Когда во круг горело и мы выпрыгнули во двор? Тогда я попал в Нангиялу, помнишь?
— Еще бы не помнить, — ответил я и снова заплакал. - Как ты можешь спрашивать? Я не забывал об этом ни на минуту с тех самых пор.
— Да, я знаю … — сказал Юнатан и снова потрепал меня по щеке. — Мы могли бы прыгнуть еще раз. С обрыва. Вниз на лужайку.
— Но мы же погибнем, — сказал я. — И попадем в Нангилиму?
— Попадем, точно, — сказал Юнатан. — Как только коснемся земли, мы увидим свет Нангилимы. Утренний свет над долинами Нангилимы, там сейчас утро.
— Ха, ха! Так мы прямиком запрыгнем в Нангилиму, - засмеялся я впервые за долгое время.
— Да, — ответил Юнатан. — Стоит нам коснуться земли, и мы увидим тропу в Яблоневую долину. Грим и Фьялар будут стоять и ждать нас. Нам останется вскочить в седло и по скакать.
— И ты сможешь двигаться?
— Да, моя болезнь останется здесь, там я снова смогу радоваться жизни. Да и ты, Сухарик, тоже. Тропа в Яблоневую долину идет через лес. Через свежий утренний лес.
— Отлично! — воскликнул я и снова засмеялся.
— И мы не будем торопиться. Мы искупаемся в небольшом озере, если захотим. Ведь все равно успеем в долину раньше, чем Маттиас сварит суп.
— Здорово же он обрадуется, когда мы придем, - подумал я вслух. - Но потом меня словно обухом огрели по голове. — А Грим с Фьяларом? Каким образом мы заберем с собой их? Откуда ты знаешь, что лошади будут стоять там и ждать нас? Вон они, лежат и спят!
— Они не спят, Сухарик. Они умерли. От огня Катлы. Там лежат только их шкуры. Верь мне: они уже стоят на тропе в Нангилиме и ждут нас.
— Так давай поторопимся, — сказал я, — чтобы им не пришлось ждать долго.
Но тогда Юнатан посмотрел на меня и улыбнулся:
— Я не могу поторопиться ни вот столечко. Я с места не могу сдвинуться, ты забыл?
Тогда я понял, что должен сделать.
— Юнатан, я возьму тебя на плечи. Один раз ты взял меня. Теперь я тебя. Будет только справедливо.
— Да, это будет справедливо, — сказал он. — И ты думаешь, что не побоишься, Сухарик Львиное Сердце?
Я подошел к обрыву и заглянул вниз. Сумерки совсем сгустились. Я почти не видел лужайку. Но глубина все равно открывалась страшная, у меня захватило дух. Если мы прыг нем, то попадем в Нангилиму сразу оба. Никому не придется ждать, тосковать одному, плакать и бояться.
Но ведь это не мы должны прыгнуть, прыгнуть должен я!
Попасть в Нангилиму трудно, сказал Юнатан, и теперь я понял почему. Нет, неужели я осмелюсь, неужели не побоюсь?
Да, ты посмеешь, ты не побоишься, иначе будешь ошметком грязи, и ничем больше … маленьким ошметком грязи.
Я вернулся к Юнатану.
— Не боюсь, — сказал я
— Храбрый маленький Сухарик. Тогда лучше сделать это сейчас же.
- Я еще посижу с тобой.
— Только недолго.
— Нет, только пока не стемнеет. Чтобы ничего не видеть.
Я сидел с ним, держал его за руку и чувствовал, какой он сильный и добрый, рядом с ним не было места страху.
На Нангиялу опустились ночь и темнота, на горы, реку и землю. Я стоял у обрыва с Юнатаном. Он обхватил мою шею руками, я чувствовал, как он дышит мне в ухо. Он дышал совсем спокойно. Не то что я … Юнатан, мой брат, почему я не такой же храбрый, как ты?
Я не смотрел в пропасть подо мной, но знал, что она здесь, совсем рядом. Мне нужно только шагнуть в темноту, и все будет кончено. Все произойдет очень быстро.
— Сухарик Львиное Сердце, — сказал Юнатан, — ты не боишься?
— Нет да, я боюсь! Но я сделаю это, Юнатан, я сделаю это сейчас сейчас … и больше никогда не буду бояться. Ни когда не буду бо …
— о Нангилима! Да, Юнатан, да, я вижу свет! Я вижу свет!
