что-нибудь ещё более ужасное. Во всяком случае они не дадут Карлсону спокойно жить в маленьком домике на крыше. Уж это точно!
И Малыш решил остаться дома и охранять Карлсона. Он тут же, ещё сидя за столом и уплетая телячью отбивную, объяснил всем, почему он не может никуда ехать. Боссе расхохотался.
— Карлсон в клетке, это да!.. Ой, представь себе, Малыш, что ты с классом придёшь в зоопарк поглядеть на разных зверей и вы будете читать, что написано на табличках. Вот ты и прочтёшь на одной: «Медведь белый», а на другой: «Лось сохатый», или: «Волк степной», или там «Бобёр обыкновенный», и вдруг: «Карлсон летающий».
— Не смей! — вскипел Малыш. Но Боссе продолжал хохотать.
— «Карлсон летающий, просьба этого зверя не кормить». Представляешь, как бы он озверел, если бы это написали на его клетке!
— Дурак, — сказал Малыш. — Просто дурак.
— Но, Малыш, пойми, если ты не поедешь, значит и мы не сможем поехать, — сказала мама.
— Спокойно сможете, — возразил Малыш. — А мы с Карлсоном будем вместе вести хозяйство.
— Ха-ха! И затопим весь дом, да? И вышвырнем иp окон всю мебель на улицу! — захохотала Бетан.
— Дура, — сказал Малыш.
На этот раз сидеть за обеденным столом оказалось не так весело, как обычно. И хотя Малыш был мальчиком милым и добрым, он мог иногда вдруг удивительно заупрямиться. Вот и сейчас он стал твёрд как кремень и не проявлял никакой склонности вести переговоры.
— Но послушай, Козлёнок… — начал было папа, но так и не смог докончить, потому что в эту минуту что-то опустили в почтовый ящик на двери и Бетан выскочила из-за стола, даже не попросив разрешения. Она ждала письмо от какого-то длинноволосого мальчишки, поэтому пулей вылетела в прихожую. В ящике и в самом деле лежало письмо, но не Бетан от длинноволосого мальчишки, а папе от дяди Юлиуса, который был совершенно лысый.
— Во время еды должно быть весело, — сказал Боссе. — А это значит, что во время еды не должны приходить письма от дяди Юлиуса.
Дядя Юлиус был дальним родственником папы и раз в год приезжал в Стокгольм, чтобы посоветоваться со своим врачом и погостить у Свантесонов. Дядя Юлиус не желал жить в гостинице, он считал, что это слишком дорого. Впрочем, денег у него было очень много, но он не любил их тратить.
Никто у Свантесонов не радовался приезду дяди Юлиуса. И меньше всех папа. Но мама всегда при этом говорила:
«Ты ведь его единственный родственник, у него никого нет, кроме тебя, его просто жаль. Мы должны быть добры к бедному дяде Юлиусу».
Но стоит бедному дяде Юлиусу прожить в доме дня два, мучить детей своими непрерывными замечаниями, привередничать за столом и ныть по всякому поводу, как у мамы на лбу появляется складка и она становится такой же молчаливой и напряжённой, каким всегда бывал папа с той самой минуты, как дядя Юлиус переступал порог их дома. А Боссе и Бетан так стараются не попадаться на глаза старику, что почти не бывают дома, когда он у них гостит.
«Только Малыш к нему добр», — говорила мама.
Но и у Малыша стало иссякать терпение, и когда дядя Юлиус гостил у них в прошлый раз, он нарисовал его портрет в своём альбоме, а под рисунком написал: «Болван».
Дядя Юлиус случайно увидел этот рисунок и сказал: «Плохо ты нарисовал лошадь».
Ну конечно, дядя Юлиус считал, что все всё делают плохо. Короче, это уж точно был нелёгкий гость, и, когда он уложил наконец свои вещи в чемодан и уехал домой, в Вестергетланд, Малышу показалось, что дом вдруг расцвёл и в комнатах зазвенела весёлая музыка. Все стали оживлённы и общительны, словно случилось что-то очень приятное, а ведь на самом-то деле ничего не случилось, просто уехал бедный дядя Юлиус.
И вот теперь, как было написано в письме, он снова собирался приехать и пробыть у них никак не меньше двух недель. Пусть они не беспокоятся, он уверен, что приятно и с пользой проведёт это время, тем более что доктор предписал ему курс уколов и массаж: по утрам у него почему-то немеет тело.
— Ну вот, в кои это веки собрались попутешествовать… — вздохнула мама. — А Малыш не хочет с нами ехать, да ещё приезжает в гости дядя Юлиус!
Но тут папа стукнул кулаком по столу и сказал, что лично он непременно отправится в путешествие и во что бы то ни стало возьмёт с собой маму, даже если ему для этого придётся её похитить. А Малыш может поступать, как ему вздумается: захочет — поедет с ними, нет — останется дома. Пусть сам решает. Что же касается дяди Юлиуса, то он волен приезжать и жить у них в квартире и ходить к докторам столько, сколько его душе угодно, а если ему это не подходит, может с тем же успехом остаться у себя в Вестергетланде, во всяком случае — папа это заявил со всей определённостью — он отправится в положенный день на пристань, сядет на пароход, и даже десять дядей Юлиусов его не остановят.
— Да, конечно, — сказала мама, — но всё это надо как следует обдумать.
А когда мама всё обдумала, то сказала, что попросит фрекен Бок: может быть, она согласится помогать по хозяйству двум упрямым холостякам — Малышу и дяде Юлиусу.
— Не двум, а трём, — сказал папа. — Третьего упрямого холостяка зовут Карлсон, который живёт на крыше. Не забудьте про Карлсона, ведь он будет торчать здесь целыми днями.
Боссе так хохотал, что чуть не свалился со стула.
— Домомучительница, дядя Юлиус и Карлсон — вот какая компания подобралась!
— И плюс Малыш. Не забывайте про него, пожа луйста, — сказала Бетан.
Она обхватила Малыша обеими руками и с непод дельным изумлением поглядела ему в глаза.
— Ведь бывают же на свете такие люди, как мой младший брат! — сказала она. — Он отказывается от замечательного путешествия с мамой и папой ради того, чтобы остаться дома в обществе домомучительницы, дяди Юлиуса и Карлсона, который живёт на крыше.
— Раз у тебя есть лучший друг, его нельзя бросать.
Не думайте, что Малыш не понимал, как ему будет трудно! Немыслимо трудно будет с Карлсоном, который начнёт летать вокруг дяди Юлиуса и фрекен Бок. Нет, что и говорить, кто-нибудь должен остаться дома и всё распутывать.
— И этим «кто-нибудь» буду я, больше некому понимаешь, Бимбо? — сказал Малыш, когда он уже лежал в постели, а рядом, в корзинке, сопел Бимбо.
Малыш протянул указательный палец и почесал Бимбо под ошейником.
— А теперь нам лучше всего поспать, — сказал он, — утро вечера мудренее.
Но тут послышался шум мотора, и в комнату влетел Карлсон.
— Ну и история со мной приключилась! — воскликнул он. — Решительно всё надо самому держать в голове: если что забудешь — конец, рассчитывать не на кого!..
Малыш сел в кровати.
— А что ты забыл?
— Я забыл, что у меня день рождения! Весь длинный сегодняшний день у меня, оказывается, день рождения, я просто об этом совершенно забыл, и никто, никто не сказал: «Поздравляю тебя, дорогой Карлсон».
— Не понимаю, — удивился Малыш, — как у тебя может быть день рождения сегодня, восьмого июня? Я же помню, что у тебя день рождения в апреле.
— Точно, был, — подтвердил Карлсон. — Но день рождения должен у меня быть всегда в один и тот же день, когда есть столько других прекрасных дней. Восьмого июня, например, — вполне прекрасный день, почему же мне его не выбрать для дня рождения. Может, ты против?
Малыш рассмеялся.
— Нет, я «за»! Пусть у тебя будет день рождения всегда, когда тебе хочется.
— Тогда, — начал Карлсон и умильно склонил голову набок, — тогда я попрошу дать мне мои подарки.
Малыш вылез из постели в глубокой задумчивости. Не так-то легко было тут же найти для Карлсона подходящий подарок, но он решил всё же попробовать.
