— Я же говорил тебе не упоминать его имя, — сказал его товарищ и отпил темного пива. — Г. Ф. Лавкрафт. Г. Ф. чертов Лавкрафт! Г. клятый Ф. клятый Лав клятый крафт. — Он остановился перевести дух, потом продолжил: — Да что он-то знал? А? Скажите на милость, что он, черт побери, вообще знал!
Бен осторожно пригубил пива. Имя казалось смутно знакомым; он как будто видел его, когда копался в груде старомодных виниловых пластинок у отца в гараже.
— Разве это не рок-группа?
— Я не про какую-то там рок-группу говорил. Я про писателя говорил.
Бен пожал плечами.
— Никогда о таком не слышал, — признался он. — Правду сказать, я читаю только вестерны. И технические пособия.
«Поменьший» толкнул товарища локтем в бок.
— Ну вот, Уилф. Слышал? Он про него никогда не слышал.
— Ну. Вреда тут никакого. Я-то ведь читал когда-то Зей-на Грея, — сказал высокий.
— М-да. Вот тут гордиться нечем. Этот тип… как, ты сказал тебя, зовут?
— Бен. Бен Ласситер. А вы…
Тот, что поменьше, улыбнулся. Бену подумалось, что он ужасно похож на лягушку.
— Я Сет. А моего друга звать Уилф.
— Очень приятно. — Бен пожал протянутую руку.
— Правду сказать, — продолжал «поменьший», — я с тобой согласен.
— Согласны? — озадаченно переспросил Бен.
Человечек кивнул.
— Ну да. Г. Ф. Лавкрафт. Не понимаю, из-за чего такой сыр-бор. Он и писать-то, мать его, не умел. — С шумом втянув в себя темное пиво, он длинным и подвижным языком облизнул с губ пену. — Взять хотя бы слова, которые он употребляет. «Таимничий». Ты знаешь, что значит «таимничий»?
Бен покачал головой. Похоже, он рассуждает за пивом о литературе с двумя незнакомцами в английском пабе. На мгновение он даже спросил себя, не стал ли вдруг мир с ног на голову, когда он на минутку отвернулся. Чем меньше пива оставалось в кружке, тем менее гадким оно казалось, к тому же понемногу смывало надоедливое послевкусие вишнада.
— «Таимничий» означает странный. Своеобычный. Сверхъестественный, черт бы его побрал. Вот что это значит. Я проверял. В словаре. А «второчетвертный»?
Бен снова покачал головой.
— «Второчетвертный» означает, что луна была почти полной. А как насчет выраженьица, которым он нас всегда называет, а? Ну… что-то там. Начинается на «а». На языке вертится…
— Астильбии? — предложил Уилф.
— Не-а. Такая штука. Ну сам знаешь… Амфибии. Вот оно. Означает «похожие на лягушек».
— Подожди-ка, — прервал его Уилф. — Я думал, это ну… вроде… разновидность верблюда.
Сет решительно затряс головой.
— Определенно лягушки. Никаких верблюдов. Лягушки. Уилф шумно хлебнул своего шогготского. Бен осторожно и без удовольствия попивал свое.
— Ну и? — спросил он.
— У них два горба, — вмешался тот, что был повыше, Уилф.
— У лягушек? — спросил Бен.
— Да нет. У амфибий. Тогда как у среднего дромадера только один. Это для долгой дороги через пустыню. Вот что они едят.
— Лягушки? — спросил Бен.
— Верблюжьи горбы. — Уилф пригвоздил Бена взглядом одного выпученного глаза. — Ты меня слушай, дружок-корешок. После того, как проведешь в какой-нибудь девственной, богом забытой пустыне три- четыре недели, тарелка жареного верблюжьего горба покажется тебе ух какой привлекательной.
Сет поглядел на него пренебрежительно.
— Ты сам никогда верблюжьего горба не пробовал.
— Но мог бы, — возразил Уилф.
— Да, но не пробовал. И в пустыне ты никогда не бывал.
— Ну, скажем, просто предположим, если бы я отправился в паломничество к гробнице Нъярлатхотепа…[23]
— Черного царя древних, который придет в ночи с востока, но никто его не узнает? Ты о нем говоришь?
— О ком же еще?
— Просто проверяю.
— Глупый вопрос, на мой взгляд.
— Ты мог бы говорить о ком-то другом, о каком-нибудь тезке, например.
— Это что, самое распространенное имечко, да? Нъярлатхотеп. Что, скажешь, таких может быть двое, а? «Здравствуйте, меня зовут Нъярлатхотеп. Какое совпадение, что я вас тут встретил! Как забавно, что нас двое!» Нет, что-то я сомневаюсь. Ну вот, бреду я по девственной пустыне и думаю про себя, что прикончил бы верблюжий горб…
— Но ты же не брел, правда? Ты никогда дальше Инсмутской гавани не бывал.
— Ну… да…
— Вот видишь. — Сет победно поглядел на Бена, потом подался вперед и прошептал ему на ухо: — Боюсь, с ним такое бывает, когда он выпьет лишку.
— Я все слышал, — сказал Уилф.
— Хорошо, — отозвался Сет. — Так вот. Г. Ф. Лавкрафт. Пишет какую-нибудь чертову фразочку. Гм… «Второчетвертная луна низко висела над таимничными и амфибными обитателями сквамозного Данвича». Что это значит, а? Я тебя спрашиваю, что это значит?!!! Я скажу, что он, мать его за ногу, хочет сказать. Всего лишь, черт бы его побрал, что луна была почти полная и что все, кто живил в Данвиче, были треклятыми особенными лягушками.
— А как насчет того другого? — спросил Уилф.
— Чего?
— «Сквамозный». Это, по-твоему, что? Сет пожал плечами.
— Понятия не имею, — признался он. — Но он часто это словечко вворачивает.
Снова возникла пауза.
— Я студент, — сказал Бен. — Учусь на металлурга. — Каким-то образом ему удалось допить до конца свою первую пинту «Особого шогготского», которая, как он к немалому, но приятному удивлению обнаружил, была его первым знакомством с алкоголем. — А чем вы, парни, занимаетесь?
— Мы, — серьезно сказал Уилф, — приспешники.
— Великого Ктулху, — с гордостью добавил Сет.
— Да? — сказал Бен. — И что же это подразумевает?
— Моя очередь, — сказал Уилф. — Минутку. — Сходив к барменше, Уилф вернулся еще с тремя пинтами. — Ну, — сказал он, — подразумевает это, формально говоря, в данный момент не так многое. Строго говоря, приспешничанье утомительной службой в горячую пору не назовешь. А все, конечно, потому, что он спит. Ну не совсем спит. Или, если хочешь поточнее, мертв.
— «В своей обители в Затонувшем Р'лайэ мертвый Ктулху видит сны», — вмешался Сет. — Или, как сказал поэт: «Не мертво то, что вечно дремлет…»
— «Но за Странные Вечности Эоны…» — тянул свое нараспев Уилф.
— … а под «странными» он подразумевает «особые», черт бы их побрал…
— Вот именно. Мы тут говорим совсем не о нормальных Зонах.
— «Но за Странные Эоны даже Смерть может умереть». Бен был несколько удивлен, поймав себя на том, что пьет вторую полнотелую пинту «Особого шогготского». На второй пинте вкус вонючего козла почему-то показался менее отвратительным. Еще он с радостью заметил, что ему уже не хочется есть, что истертые ноги перестали болеть и что его собеседники очаровательные умные люди. Правда, он все путается, кто из них Сет, а кто Уилф. Ему не хватало опыта в потреблении алкоголя, чтобы понять, что это
