с рук.
– И вы пришли отомстить за поруганную честь, как вы говорите «фирмы», ко мне? К слабой женщине?
– А к кому ещё? Не к Родригесу же! Я посмотрел информацию за последние двадцать лет, сделал несколько запросов, и вот что выяснилось! Оказывается, в США ни в 1941 году, ни в какие другие годы не въезжала особа по фамилии Фон. Более того, не въезжал и мужчина с такой фамилией! Вот что странно, вы не находите?
– И вы пришли ко мне обрадовать меня этим открытием?
– Удивить, госпожа… как вас там?
– Майкл, сколько тебе надо?
– Мне? Вы предлагаете мне взятку?
– Времени! Сколько тебе надо времени, чтобы убраться из моего кабинета!
– Вы, очевидно, не поняли. Речь идёт не столько даже о незаконном въезде, сколько об инфильтрации.
– О чем? Вон отсюда, щенок!
– Я думаю вы очень пожалеете о своём решении!
– А у тебя есть чем думать? Давай сделаем так – ты заводишь дело, передаёшь его в суд, а я уже сейчас начинаю сбрасывать акции «Дженерал моторс» и «Дженерал дайнэмикс». А после того как станет известно о том, что ФБР возбудило дело против Эрики Фон, миссис Алекс Шварц, акции данных компаний резко пойдут вниз. Потом я снова рву вас на части, ещё раз публично обесчещиваю, а в это время мои брокеры скупают акции данных компаний в самом низу. А после того как твой босс выгоняет тебя со службы без пенсии, извиняется передо мной, мол, накладка вышла, акции снова взлетают вверх, и вот уже у меня пакет толще процентов на десять-пятнадцать. Тебя такой оборот событий устраивает? Ты принесёшь мне миллионов двести-триста, но я тебе даже процента комиссионных не выплачу. Более того, объявлю всем, что ты вымогатель, и тебя никто в этой стране не возьмёт на работу.
– Тогда объясните мне, почему в США не въезжала дама с фамилией Фон? Ведь в немецком языке нет даже такого существительного!
– А кто тебе преподавал немецкий язык? У кого ты консультировался? У вас там в ФБР все такие балбесы?
– Почему вы позволяете себе оскорблять меня, ведь я – лицо при исполнении служебных обязанностей.
В кабинет без стука вошёл Алекс Шварц. Джонсон поднялся из кресла, а тот прошёл к Эрике, поцеловал её в щёчку и только затем обратил внимание на агента.
– Чем обязаны, мистер Джонсон?
– Мистер Джонсон открыл «страшную тайну». Оказывается, я не въезжала в страну в 1941 году.
– А когда?
– Вообще не въезжала.
– Как это? Ты коренная американка?
– А ты послушай, что говорит мистер Джонсон.
– Так ты ему ничего не объяснила?
– А что я должна была сказать? Что я агентка Маленкова? Или, как там его… товарисча Берая?
– Берия, Эрика, Берия.
– Вот-вот… Берийа.
«Умник» выглядел довольно глуповато. Что-то пошло не так, и он не мог понять, что именно. Почему эти люди смеются над ним в глаза? Что здесь смешного?
– А может, предложить ему взятку?
– За что? За то, что он рассказал мне историю, которую знает последняя уборщица в наших компаниях? Умному человеку я бы заплатила и безо всяких историй, а за что платить напыщенному дураку? Я вот думаю, то ли прогнать его, то ли вызвать журналистов и прокрутить им стенограмму разговора?
Когда Джонсон стал испуганно озираться, Эрика указала ему на решётку вентиляции, во-он там камера и микрофон.
– Ну что, готов договариваться?
– Это вторжение в частную жизнь. По закону вы не имеете права записывать других людей без санкции прокурора, не оповещая их о записи.
– Мальчик, ты находишься не в кабинете главы корпорации, а в кабинете частного инвестора, а это уже выводит камеру и микрофон из юрисдикции процитированного тобой закона. Надо было головой думать, прежде чем идти шантажировать жену главы крупнейшего детективного агентства.
– Я никого не шантажировал… – для камеры попытался оправдаться Джонсон.
– Нет, конечно, нет! В таком случае предъявите задание, подписанное вашим начальником. Да я более чем уверена, что вы вовсе не оперативный работник, а просто клерк из архива, который решил, что открыл скелет в шкафу. Но любой опер сразу же проверил бы информацию у людей, а этот поискал по картотекам и размечтался о новом «Даймлере». Небось под меня уже и денег занял?
– Нет, что вы! – снова для камеры страстно произнёс Джонсон.
