– Да мы таких агентов на… мотали!
– А ну тихо! – Майкл уже понял, что этот раунд он проиграл и что Шварц специально накаляет обстановку, для того чтобы ситуация вышла из-под контроля. Если прольётся кровь, вся вина ляжет на ФБР, спишут на непрофессиональные действия агентов. И самое поганое, что ничего сделать нельзя, у долбанной демократической Америки такие вот либеральные законы.
– Тихо! Мы уходим! Девочка ваша нам не нужна, трахайте её сами. Все, выходим, пошли!
– Президент, что, так и отпустим?
– Пусть идут! Лев, пресса внизу?
– У подъезда.
– Все! Пусть идут!
Родригес вошёл в кабинет Шварца, когда там уже все собрались, ожидая его. Алекс поднялся со своего кресла и встретил Родригеса дружеским рукопожатием. Тот прошёл на его место и сел во главе стола. Алекс пододвинул кресло от стены и сел рядом.
– Начнём. – Хорхе обвёл всех взглядом. – Я вижу, все свои. – За столом сидели и Баффет, и Хандкарян, и Эрика, и ещё несколько человек, каждый из которых «стоил» никак не меньше этой троицы.
– «Они» убили Фила. – Эрика с трудом сдержала себя, чтобы вновь, уже в сотый раз за последние два дня, не зарыдать.
– Какая у них версия? – Хорхе поднял руку, достал из кармана глушилку и поставил её на стол. – Теперь можно.
– Что Фил – советский агент и снял информацию с «Дженерал дайнэмикс» для «БМВ».
– Мне не нужно повторять то, о чем говорят все новостные агентства.
– А это и есть их версия. И ещё, они обвинили Алекса в том, что он бывший нацистский преступник.
– И все? А зачем они хотели увезти секретаршу Фила?
– Фил успел ей крикнуть, что он ни в чем не виноват.
– Это так? Фил не проговорился?
– «Они» заглушили внутреннюю запись, поэтому мы пока не знаем, о чем они говорили.
– Запись сохранили?
– Да, конечно.
– Давай сюда. – Хорхе открыл свой дипломат.
– Сейчас принесут. – Алекс пошёл к выходу.
– Алекс, почему запись не у тебя в кармане? Ты понимаешь, какая это улика?
– Там просто шум…
– Ладно. Мы попробуем понять, что скрывается за этим шумом. Когда похороны?
– Мы тебя ждали.
– Понял. Что с его семьёй?
– Трое детей, жена-домохозяйка. Я обо всем распорядился…
– Я знаю. Охрану поставили? Дети учатся? Кто доставляет продукты? Что думает местная мафия и копы? Кто чинит водопровод? Кто приносит почту?
– Там Маккормик, он все сделает как надо.
– Стало быть, похороны завтра? Дальше. Про биржевой кризис уже поговорили до меня?
– Да.
– Кстати, Эрика, спасибо тебе, ты среагировала, как боксёр. Всех одним ударом в нокаут. Я не ждал, что векселя международного афериста Хорхе Родригеса так востребованы на нью-йоркской фондовой бирже. – В глазах Родригеса мелькнула озорная искра. – Только не рано ли мы Америку рушим?
– Устоит, – задумчиво произнёс Хандкарян.
– Самвел, ну а ты, старый лис, сколько денег сделал?
– Если бы не Эрика, все бы потерял. И Баффет также.
– Вам-то она маякнула, а мне, старому больному человеку, пришлось самому выгребаться, – дребезжащим голосом произнёс Самуил Шнеерсон, один из наиболее мощных финансовых тузов, перед которым даже хитромудрый Хан всегда готов снять шляпу. – Ты, девочка, в следующий раз, когда надумаешь перебить все горшки в этой лавке, заранее подскажи мне, старому еврею, а то у меня уже не те годы, бегать за вами наперегонки.
– У меня, Шмуль, не было времени на размышления, я и так все делала над неостывшим телом своего друга…
– Прости меня, дочка… не подумав, сказал.
– Подытожим? Значит, так. Эрика скинула все свои пакеты и взяла наши векселя. Теперь её пакет стоит около миллиарда. Когда векселя кончились, а цены на них продолжали расти, я сунул на торги ещё на два арбуза векселей, и рынок их проглотил! Более того, на рынке ждут ещё наших векселей. Настало время накачать рынок бумагой, перевести деньги в золото и европейские бумага, и давать деру – доллар этого не вынесет. Мои аналитики прогнозируют его падение на тридцать семь-тридцать восемь с четвертью
