Глава 31
Домой они ехали медленно, на одной лошади. В первый раз за пять лет Алек ощущал себя свободным. Тяжкий груз подозрений в предательстве, наконец, свалился с его плеч. Когда он узнал о трагической тайне своего друга, жажда мщения, которая побуждала его к действию, уступила место печали. Острое чувство одиночества, мучившее его, последние пять лет, прошло благодаря женщине, которая сидела впереди него. Он был свободен, имел право достойно жить и любить. Он запрокинул лицо к небу и глубоко дышал.
Они не разговаривали. Пока они были в дороге, стали падать редкие крупные капли дождя, но буря прошла стороной. В Пенфорде у конюшни Алек спешился и бросил поводья мальчику, помогающему конюху. Затем протянул руки Крессиде — в этот момент он больше всего на свете хотел остаться с ней наедине.
Она позволила ему помочь ей слезть с лошади. Всю обратную дорогу она не переставала думать о том, что ее отец напрямую виноват в бесчестье Алека, из-за него он был лишен дома. Именно ее отец без колебаний запятнал доброе имя одного человека, чтобы иметь возможность шантажировать семью другого, которого он погубил.
Пока она, съежившись, сидела в объятиях Алека, перед ее глазами проходила их жизнь с отцом, его веселые подмигивания, заразительный смех, запальчивость и щедрость натуры. Как он принес домой кролика для них с Калли. Как темнело его лицо, когда она пререкалась с ним, и как с холодным сердцем он убедил Калли выйти замуж за мистера Филлипса. Она вспомнила, как он насмехался над Томом и как заботливо отнес бабушку наверх, когда она сломала лодыжку. Это была сладко-горькая смесь счастливого и ужасного. Он содержал их на деньги, заработанные самым постыдным способом. А теперь отец лежит в земле за «укромным уголком» мистера Лейси, если верить Моррису, а ее одолевают смешанные чувства: печаль, злость и облегчение одновременно.
Она заглянула в лицо Алеку. Его имя было покрыто позором, он потерял пять лет жизни и чуть ли не саму жизнь, пытаясь опровергнуть возведенную на него напраслину. Жестокость и ирония судьбы — Алека послали с заданием найти ее отца, который был виновен во всех его несчастьях. Крессида не могла не думать о том, что ее отец сам сделал выбор и предопределил свой конец. Он играл с огнем, и, в конце концов, огонь поглотил его. А ей это стоило потери отца и привязанности к нему. Но не только. Череда всех последних, противоречивых событий, кроме бед, привнесла в ее жизнь и большую любовь.
— Что вы должны думать обо мне? — упавшим голосом начала она. — О нем и обо всех, кто оказался связан с ним.
Лицо Алека окаменело, потом смягчилось.
— Мне жаль, что вы оказались там. Анжелике не следовало брать вас с собой.
— О нет! — Она нетерпеливо замахала рукой. — По крайней мере, теперь я знаю правду, а не сказку о «больших надеждах» и другую чепуху, которую внушал нам отец. Он был циничным лжецом и негодяем, кормившимся за счет пороков других людей.
— Но он был вашим отцом.
— И я любила его! — истерично выкрикнула она. — Да, любила, а он оказался таким… недостойным человеком.
— А я любил Уилла, — напомнил он ей. — Он был мне как брат, ближе Фредерика.
— Я знаю. Отец разрушил и его жизнь, — с грустью сказала она.
Он покачал головой: — Уилл не был слабовольным человеком. То, что он сделал, непростительно, хотя это не снимает вины с вашего отца. Но Уилл мог отказаться. Я не знаю, почему он не сделал этого. Он был не из тех, кого можно было заставить делать то, к чему он сам не был готов, против его воли. Видимо, французское золото, и желание разбогатеть перевесило все остальное. Что касается меня… — Он помолчал. Начался мелкий дождик, увлажнивший плечи его плаща. — Это был поступок труса, — признался он. — Знал ли он меня и презирал ли по какой-то причине, или я просто оказался подходящим мертвым офицером? Он мог даже не знать, в чьи вещи он сунул эти письма, ему просто не повезло, что я оказался жив.
— Но мистер Лейси…
— Я сомневаюсь, что в тот момент в его мыслях присутствовал мистер Лейси, разве что он испытывал к нему презрение. Если бы он хоть немного уважал мистера Лейси, то не стал бы наживаться на нем.
Да, в это она могла поверить. Но тогда какое презрение должен был испытывать Алек к ее отцу… и к ней?
— Вы однажды сказали мне, что хотите знать правду, — сказала она.
Капли дождя текли по ее щекам, падали с носа.
— Правду, — повторил Алек. — Да, это так. Крессида обхватила себя руками, готовясь к удару, от которого никогда не оправится ее сердце.
— Правда в том, что я люблю вас. Что бы ни сделал ваш отец, что бы он ни говорил, или думал, или написал, это ничего не меняет.
— Правда в том, что мой отец переложил вину другого человека на вас!
— Это так.
У нее вырвался смех отчаяния.
— Как же вы должны были ужаснуться, узнав, что человек, на помощь которому вас послали, оказался тем, кто вас сделал «предателем».
— Да, это было неожиданно, — согласился Алек. — И…
— И еще, правда в том, что мои собственные действия способствовали усугублению ситуации, — сказал он, прерывая ее. — Я был горяч и несдержан. В армии я был известен своей дерзостью, безудержной храбростью, совершал необдуманные поступки. Будь я более сдержанным, окружающие не поверили бы так быстро в мою виновность. Если бы я был более рассудительным и хладнокровным, то мог выбрать другую линию поведения. Исчезнуть на пять лет не то же самое, что встать и громко заявить о своей невиновности, даже пусть и на скамье подсудимых.
— У вас не возникло бы такой необходимости! — воскликнула она. — Отец…
Он приложил палец к ее губам.
— Не само несчастье заставляет страдать больше всего. Истинная ценность человека определяется тем, как он ведет себя в несчастье. Что бы ни сделал ваш отец, это сказывается на вас не больше, чем поступки Уилла — на мне. И, в конечном счете, это не меняет того, к чему мы пришли.
Дождь усилился, удушающую жару сменила освежающая прохлада. Он дотронулся до ее щеки, и она качнулась к нему.
— Как вы можете смотреть на меня, — зашептала она, — и не думать о нем? О том, чего это вам стоило?
— Когда я смотрю на вас, — его губы были где-то у ее виска, — я совсем не думаю о вашем отце.
— Мне так жаль, — произнесла она дрогнувшим голосом.
Он лбом уткнулся в ее лоб.
— А мне нет.
Крессида отстранилась и посмотрела на него с удивлением. Он уже сильно промок, но широко улыбался ей, и на его щеке опять возникла эта неотразимая ямочка.
— Однако если вы предложите мне вознаграждение, — добавил он, — я могу не устоять и согласиться.
Она открыла рот. В его глазах разгорался огонь. На миг яркая молния осветила небо, и сразу же пушечным выстрелом грянул гром. Надо было идти в дом.
— Почему вам не жаль?
— По дороге в Грейндж у меня было время подумать. Я прочитал письмо Уилла. Я уже знал, что в нем, и хорошо понимал, что это означает в моих обстоятельствах. — Ему пришлось говорить громче, потому что дождь усилился и громко барабанил по крыше конюшни и брусчатке. — И, размышляя, я задал себе вопрос: был бы я счастливее, если бы меня никогда не обвиняли в измене, я спокойно вернулся бы домой и, наши дороги никогда не пересеклись? И понял только одно: какие бы сюрпризы ни преподносила мне жизнь,
