— Что? — Пол почувствовал, что паникует. Неудачная идея: сегодня скорее всего будет длинный день, и без того трудный, не хватает еще и мелодрамы. — Нет, — промямлил он. — В смысле — разве? Я думал, разговариваю.
— Неужели? За последние несколько недельты и слова мне не сказал, только 'Передай степлер' или 'Тебе еще нужен скотч?'
— О, — протянул Пол. — Я даже не знал... Не обижайся. Наверное, я был... ну, то есть у меня мысли были заняты другим.
Софи наградила его таким взглядом, на который можно насаживать бараний фарш для кебаба.
— Значит, ты на меня не сердишься? Ничего такого?
— Нет. Конечно, нет.
— Хорошо. — Она слегка передернула плечами, всем своим видом говоря: 'Сволочь лживая'. — Тогда вот что. Это глупо.
— Извини?
— Заставлять нас вставать ни свет ни заря, а потом бить баклуши на пороге.
— Да, — согласился Пол.
Мгновения роились, как мухи на коровьей лепешке.
— А у тебя как? — спросила она.
— У меня? О, нормально.
— Ты сказал, тебя что-то беспокоит. Он утрированно нахмурился:
— Нет, ничего особенного.
— Ты сказал, у тебя голова была занята другим.
— Ах да. — Он закивал даже слишком усердно. — Да так, просто вообще. Знаешь, гоблины, магия и все такое.
Она вздохнула:
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Не знаю, — ответил Пол. — Ну, то есть все противно и странно, но ситуация патовая, да?
— Разве?
— Полагаю, так. Я хочу сказать, если мы не придем в офис, мистер Тэннер заставит нас делать отвратительные вещи посреди улицы.
— Пожалуй, что да. — Софи снова поглядела на часы, как будто это они во всем виноваты. — Если честно, с того самого вечера, как нас тут заперли, все пошло вкривь и вкось. Я все думала, что если в самое ближайшее время не поговорю с кем-нибудь про это, то просто сойду с ума. Даже подумала, не рассказать ли родителям.
— Рассказала?
Она поморщилась — мол, не будь дураком.
— А еще плохо, что, наверное, мне следовало бы рассказать Шазу. Разве отношения у людей не для этого?
— Шазу? Ах да, извини.
— Моему парню, — ледяным тоном отозвалась Софи. — Мне казалось, я тебе говорила...
— Да, конечно. Извини.
— Ну... — Она сдвинула густые брови. — Мне следует ему рассказать, но почему-то я не могу. Все пытаюсь, но по какой-то причине не могу. Боюсь, что он меня высмеет или решит, что я сошла с ума или обкурилась. И из-за этого у нас все так сложно.
Пол не закричал во всю глотку 'У-рр-аа!' и не сплясал джигу, даже не расплылся в улыбке. И потому очень собой гордился. Вместо этого он промямлил, мол, понимает, как это все, наверное, неприятно.
— Неприятно, — повторила Софи. — Ты даже не представляешь, насколько неприятно. Нет, он-то хочет говорить только про все эти шоу да выступления, которые у него запланированы, можно подумать, это действительно важно. А хуже всего то, что в итоге его интересуют только деньги.
— Э... Значит, это хорошо оплачивается. Я хочу сказать, шоу-керамисты?
Она покачала головой:
— Поступления совершенно никудышные. Но ему всякий раз кажется, что завтра будет большое шоу, и он твердит не переставая, что вот-вот получит постоянный ангажемент в таком-то клубе или, может, поедет на такую-то ярмарку, и одни и те же люди станут приглашать его снова и снова. Правду сказать, он этим просто одержим.
'Зарабатыванием на жизнь?' — подумал Пол, но не спросил.
— Похоже, он довольно серьезно к этому относится, — рискнул предположить он вслух.
— Да это же глупо! — отрезала Софи. — Или ты собираешься быть нонконформистом, и тогда тебе плевать на всякую скучную муру, или найди себе работу в офисе.
Тут Полу пришло в голову, что шоумен-горшечник Шаз вдруг заинтересовался скучными и постыдными деньгами, потому что решил несколько остепениться, как это бывает с людьми, у которых складываются серьезные отношения с видами на будущее. Галлюцинаторная картина: горшечник (которому мысленный взор Пола придал сильное семейное сходство с кланом Тэннеров) рыщет по универмагу 'Лора Эшли' в поисках ткани на занавески для переднего окна автобуса — пришлась как обухом по голове. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к реальности.
— Наверное, — сказал он и замолчал. Вот она, ниспосланная небом возможность вогнать клин-другой, но почему-то Полу не хотелось этого делать. Если быть предельно честным, он был на стороне горшечника. — Но это, наверное, трудно, — осторожно продолжил он. — Отыскать нужное равновесие. С одной стороны, артистичность и самобытность, с другой — овсянка и рулоны туалетной бумаги. Это просто Жизнь.
Софи снова шумно вдохнула.
— Что ж, честно говоря, я и не ожидала, что ты поймешь. На крохотную долю секунды, ровно на столько, сколько требуется фотону, чтобы преодолеть путь в ярд, Пол поймал себя на мысли: а может быть, во всех этих эмоциональных бурях хуже всего приходится самому шоумену-горшечнику. Но от этой мысли он отмахнулся мухобойкой жалости к себе.
— Ну, по правде сказать, для меня это темный лес. Эй, послушай-ка. Кажется, что-то происходит.
Изнутри загремели скобяные изделия, дверь приотворилась, и, проскользнув в щелку, мистер Уэлс поскорее ее закрыл. В руках у него был большой чемодан, на ремне через плечо висела большая дорожная сумка.
— Ладно, — слегка задыхаясь, сказал он. — Пора ехать.
Ровно в этот момент к обочине подкатил большой желтый микроавтобус. Пол успел краем глаза углядеть пугающий отблеск красного глаза и солнечный блик на бивне, но тут мистер Уэлс поспешно загнал их через задние двери в салон.
Микроавтобус оказался комфортабельным, почти роскошным: глубокое, точь-в-точь из мужского клуба кожаное кресло для мистера Уэлса, два самолетных кресла для Софи и Пола. На столике в середине (который, надо сказать, умудрялся стоять совершенно неподвижно, когда микроавтобус, трогая от обочины, развил скорость в несколько раз больше световой) — изысканный континентальный завтрак: круассаны, кексы, нарезанные тонкими ломтиками немецкие сардельки и голландский сыр, маленькие французские булочки с кусочками шоколада внутри, кувшин апельсинового сока и термос с кофе.
— Угощайтесь, — предложил мистер Уэлс, открывая чемодан и доставая кипу бумаг. — Я уже позавтракал.
Через минуту-другую Софи наклонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока. Полу, которого внезапно обуял голод, не терпелось навалить себе побольше и начать уписывать за обе щеки, оказывая особое внимание булочкам с шоколадом, но почему-то он не хотел прикасаться кеде. В конце концов, он взял ближайший круассан и стал грызть — без масла. Микроавтобус шел, казалось, на девяносто, с частыми и внезапными торможениями перед светофорами и пешеходными переходами, но еда и стол не двигались ни на миллиметр.
— Нам понадобится около пяти часов, чтобы прибыть на место, — сказал мистер Уэлс. — Мне следовало бы посоветовать вам прихватить что-нибудь почитать. Чуть позже я расскажу, что мы будем делать, но сначала мне нужно покончить с этой макулатурой. Если хотите, можете поспать.
'Пять часов, — подумал Пол, — вот черт!' Сидеть без перерыва на одном месте в движущемся
