на ноге деревянный лубок, и повязка тщательно наложенная доктором, пришла в полную негодность.
– Проклятье! – воскликнул доктор, пытаясь хоть как-то исправить ущерб, нанесенный его кропотливому творению. – Держите его, черт возьми! Этим костям не так-то легко срастись. И следите за его головой, Мэг! Не позволяйте ему метаться. Если швы разойдутся, инфекции не миновать!
Мэг крепко держала левую руку лорда Седжвика, стараясь, что бы она лежала неподвижно, в то время как Терренс держал правую. Несмотря на то что Мэг была сильнее и выше большинства женщин, она была не в силах противостоять виконту, пытавшемуся вырваться из ее рук.
– Проклятье! – пробормотала она, стараясь удержать своего пациента и чувствуя, как от отчаяния и усталости сжимается ее сердце. – Лежите спокойно, милорд! Пожалуйста, лежите спокойно!
Ее слова остались без ответа, больной продолжал в горячке метаться по постели. Тогда, отважно забравшись прямо на кровать, она всем своим весом навалилась ему на грудь и зажала его руку между колен. Слава Богу, что на ней были брюки. Доктор Гартвейт, хорошо знавший Мэг, похоже, вовсе не был шокирован ее позой, столь не подходящей для леди. Она даже могла поклясться, что он пробормотал с другого конца кровати: «Молодец, девочка!» Кажется, всей силой своего веса ей удалось полностью придавить лорда Седжвика к кровати.
– Быстро! – крикнула она Терренсу. – Настойку опия!
Ей удалось удержать лорда Седжвика, пока Терренс с трудом разжал ему зубы и влил в рот несколько капель снадобья.
Лекарство оказало мгновенное действие. Тело виконта враз обмякло, судорожные вдохи постепенно сменились нормальным дыханием. Мэг подняла голову и глубоко вздохнула. В изнеможении закрыв глаза, она слушала, как Терренс и доктор возятся с ремнями на другом конце кровати.
– Теперь все в порядке, Мэг, – услышала она слова доктора. – И с ним тоже все в порядке. Вы держались замечательно, Мэг. Он в полном порядке.
Мэг открыла глаза и почувствовала, что по ее щекам струятся слезы. Бог мой, как же она устала! Последние три дня она почти не спала, выхаживая лорда Седжвика. Как долго еще это продлится? Несмотря на все их усилия, он постепенно терял силы, доводя себя до истощения. Мэг медленно сползла с кровати и опустилась на ближайший стул. Уткнувшись локтями в колени, она спрятала лицо в ладонях. Как долго? Как долго ты будешь нас мучить, негодяй? Сколько еще он сможет выдержать? И если на то пошло, сколько еще сможет выдержать она?
Столько, сколько нужно, сурово ответила сама себе Мэг, поднимая голову и резко проводя по глазам тыльной стороной ладони. Она подошла к столу, стоявшему рядом с кроватью, и, собрав все силы, окунула салфетку в миску с холодной водой. Прежде чем начать протирать лицо лорда Седжвика, она слегка провела влажной тканью по своим щекам.
– Бог мой, он по-прежнему такой горячий, – пробормотала она.
– Да, – ответил доктор, наклоняясь над своим пациентом, – все мои усилия, затраченные на лечение ноги, будут бесполезны, если в ближайшее время нам не удастся остановить лихорадку.
– Что мы еще можем сделать, доктор? – спросила она.
– Вы и так делаете все возможное, Мэг, – ответил он, забирая салфетку из ее рук. – Вы проявили замечательную стойкость и сострадание, особенно если учесть, что этот джентльмен вам практически незнаком. Вы заслуживаете похвалы. Лучшей помощи я не мог бы и пожелать. Спасибо вам, Мэг, а также сэру Терренсу и вашей бабушке. Вы все мне очень помогли. – Доктор Гартвейт легким движением провел рукой по лицу и шее лорда Седжвика, затем наклонил его голову набок и проверил повязку на лбу. – Он очень крупный мужчина, – задумчиво добавил доктор, – выше среднего роста, поэтому без вашей помощи я бы не справился.
Он вернул Мэг влажную салфетку и слегка приподнял ее опущенный подбородок костяшками пальцев. Девушка посмотрела на доктора и увидела ободрение и надежду в его мягких карих глазах. Она слабо улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он был таким приятным человеком, лишь немного старше Терренса. Одно время Мэг думала, что он проявляет к ней серьезный интерес, и это открытие ее обрадовало: доктор нравился ей. Никто в Торнхилле, кроме, пожалуй, Ба, не обсуждал с ней таких тем. Но даже Ба считала, что сельский доктор не может быть привлекательным для Мэг. Впрочем, все это было неважно, ведь доктор Гартвейт не проявлял к Мэг совсем никакого интереса. Он просто был очень вежлив с ней – не более, чем лорд Седжвик шесть лет назад.
– Ему необходим покой и холодные компрессы, – сказал ей доктор. Повернувшись к Терренсу, он добавил: – Старайтесь сдерживать его во время приступов лихорадки. Мы больше ничего не можем предпринять. К сожалению, снег уже сошел, и мы не можем обложить им нашего больного. Нельзя опустить его в холодную ванну, не потревожив больную ногу. Боюсь, нам остается только ждать.
– Мы продолжим протирать ему лицо и шею влажной тканью, – сказала Мэг. – Это хоть немного снимет жар.
– Да, и руки тоже, – заметил доктор Гартвейт. – Это помогает.
– И руки тоже, – повторила Мэг. – Я не забуду.
– И до утра никакого опия. Для такого крупного мужчины наша доза не слишком велика, но я предпочитаю осторожность. Опиаты, несомненно, снимают боль, но при этом могут создать другие трудности. Так что настойку пока не давайте.
– Да, доктор, – покорно ответила Мэг, прежде чем опустить голову и начать массировать виски.
– И попытайтесь покормить его, когда он будет лежать спокойно, – добавил врач.
Мэг удивленно вскинула голову, уверенная, что она ослышалась.
– Покормить его? – Она посмотрела на доктора, подняв брови. – Но ведь у него же высокая температура. Вы хотите сказать…
– Да, я хочу сказать, что ему необходимо поесть, – сказал доктор, повернувшись к Мэг. – Я читал очень интересные заметки одного врача из Бристоля, который добился хороших результатов: те лихорадочные больные, которых он кормил, поправились быстрее, чем те, которые голодали. Выглядит весьма впечатляюще. Поэтому, Мэг, я хочу, чтобы наш пациент был сыт. – Он улыбнулся и принялся укладывать свой саквояж. – И я хочу, чтобы он начал принимать настойку вашей бабушки. Микстура из окопника поможет его ранам быстрее затянуться.
Мэг снова уронила голову на руки. Она искренне надеялась, что Терренс запомнит все инструкции доктора Гартвейта – опиум, кормление, травяная настойка и что там еще? – потому что сама она настолько устала, что не в силах была удержать в памяти указания врача.
Лорд Седжвик страдал от лихорадки на протяжении всей ночи. После нескольких часов беспокойного сна Мэг снова заменила Ба у постели больного.
– Боюсь, состояние его по-прежнему тяжелое, – сказала Ба усталым голосом. – Слава Богу, лежит он спокойно.
– Отправляйся-ка спать, Ба, – сказала Мэг, обнимая бабушку за плечи и провожая ее до двери. – Если он начнет бредить и мне понадобится помощь, я позвоню.
Мэг просидела у изголовья лорда Седжвика остаток ночи. Периодически она принималась ласково ворчать на него за то, что он оказался таким упрямым и неуживчивым гостем.
– Противный! – упрекала она. – Вас больше никогда не пригласят в Торнхилл из-за вашего безрассудного поведения и дурных манер! Негодник!
Побранив своего пациента, она протерла его лицо и руки влажной тканью. Ей даже удалось немного вздремнуть на стуле возле кровати. Когда занялся рассвет, Мэг подошла к окну и отвела в сторону тяжелую штору.
Было чудесное ясное утро, сверкающее в блеске морозного великолепия. Мой Бог, как же она устала от этой темной, мрачной больничной палаты! Мэг тосковала по солнечному свету и веселым верховым прогулкам.
Мэг раздвинула шторы и позволила солнечным лучам ворваться в спальню. Это было настолько приятнее, чем вечный полумрак, предписанный режимом…
Слабый стон прервал ее мысли, и она резко повернулась к кровати. Солнечный луч падал прямо на постель и на лицо ее пациента. Он моргал и щурился от света. Ощутив мучительный укол раскаяния, Мэг бросилась к окну и плотно задернула шторы. Но он стонал. Она была в этом уверена. Он стонал, и значит, он жив.
