сейчас.
«Пожалуйста, Господи, не дай мне опять потерпеть неудачу!»
Еще шаг. Еще. Еще. Он это сделает. Ради Верити. Он сможет это сделать. Еще один шаг. Еще один.
Когда он наконец подошел к центральному входу и увидел стоящего там Алана Полдреннана, он опустился на колени, задыхаясь, дрожа, умирая.
– Алан, Верити там, в конюшне, – прохрипел Джеймс.
Он сделал глубокий вдох, но вдохнул только дым и закашлялся. Стук в голове был невыносимый.
– И Дейви Ченхоллз. Быстрее. Помоги мне. Помоги мне вытащить их оттуда.
Он пытался снова встать на ноги, отгоняя темноту, клубящуюся у него перед глазами. Он не уступит. Он не потеряет Верити.
Алан обернулся посмотреть на Джеймса, в глазах его сверкало странное, почти дикое выражение.
– Сожалею, Харкнесс, – сказал он странно спокойным голосом. – Боюсь, я не смогу этого сделать. – Затем он поднял тяжелый деревянный засов и запер дверь.
Джеймс в изумлении смотрел на Алана. Он был сбит с толку и не верил своим ушам.
– Что? Что ты говоришь? Быстрее убери засов, Алан! Там Верити и Дейви!
– Я знаю.
Факелом, который он держал – почему Джеймс этого сразу не заметил? – Алан поджег засов и дверь по всему периметру.
– Алан! Боже мой!
Откуда только взялись у Джеймса силы: он набросился на своего друга, но Полдреннан повернулся и ударил его, опять сбив с ног. Теперь Джеймс оказался прижат спиной к стене, а Полдреннан держал факел у него перед глазами.
– Боюсь, бедной миссис Озборн придется умереть, Джеймс.
В глубине глаз Полдреннана сверкал жуткий свет, как у бешеной собаки.
– Нет!
– Да. Она делала все, чтобы ты забыл. Агнес думает, что ты даже собираешься на ней жениться. Я не могу этого позволить, Джеймс. Ты еще не расплатился за смерть Ровены. Моей дорогой Ровены.
Полдреннан покачал факелом взад-вперед перед лицом Джеймса, дразня его. Но огонь уже не действовал на него так, как прежде. Слова Алана полностью развеяли мрак. Джеймс должен как-то спасти Верити от этого сумасшедшего.
– Гибель Ровены была несчастным случаем, – сказал Джеймс. – Ты это знаешь.
– Да, знаю! – Голос Полдреннана стал пронзительным и монотонным. – Она не должна была умереть. Огонь был приготовлен для тебя, Джеймс. Ты не был достоин ее. Только я ее любил. Но ты, подлый трус, позволил ей погибнуть вместо себя. Правильно, что все вокруг винят тебя в ее смерти. Точно так же, как будут обвинять в смерти Верити. Но ты умрешь здесь вместе с ней и превратишься еще в одну корнуэльскую трагедию, которая будет подпитывать фольклор. В этот раз у меня все получится.
Он помахал факелом. Взад-вперед, взад-вперед. У Джеймса от этого завораживающего движения закружилась голова, но жар близкого пламени не давал ему покоя, не позволял впасть в беспамятство. Это и еще настойчивая, отчаянная необходимость вырваться от Полдреннана. Дверь была полностью охвачена огнем, и пламя перекинулось на стропила. Надежды на спасение через дверь не было.
Верити!
– Смотри на огонь, Джеймс. Смотри на огонь. Ты знаешь, о чем он тебе говорит. – Пламя двигалось взад и вперед. – Смотри на огонь. Ты знаешь, что он сделает. Смотри в огонь.
Боже милостивый, что делать? Полдреннан загнал его в ловушку, скоро вся конюшня вспыхнет и обрушится на них.
Верити!
– Смотри в огонь, Джеймс. Пусть огонь зачарует тебя. Вот кричат люди. Чувствуешь, как пахнет паленым мясом? Смотри в огонь.
Нет! Джеймс должен воззвать к остаткам рассудка этого человека.
– Мы не можем позволить Верити умереть, Алан. Мы должны попытаться спасти ее. Помоги мне!
– Нет. Она должна умереть. Она уже умерла.
О Боже, нет! Неужели его красивая, милая Верити умерла? Единственный человек на свете, которого он любит? Единственный человек, который вернул его жизни смысл? Она умерла?
Как просто было бы снова вернуться в темноту, дать ей затянуть себя. Если Верити умерла, то он уютно погрузился бы туда и больше не чувствовал боли.
Но темнота не наступала. Джеймс боролся с ней и победил. Она ушла насовсем. Ему не удастся не видеть предсмертной агонии Верити. Горе охватило его, усиливаясь с каждым всполохом пламени. Взад и вперед. Взад и вперед.
Нет! Не может быть, чтобы Верити умерла. Он даже не сказал, что любитее. Боже правый, он не сказал ей! Она никогда не узнает. Почему он не сказал?
Она не умерла. Не может быть, чтобы она умерла.
– Верити еще там, Алан. Мы еще можем спасти ее. Пусти меня, я попробую пробраться к ней.
– Нет. Ты не сможешь ее спасти. Слишком поздно.
– А мальчик? Мальчик ведь ни в чем не виноват.
– Случайная жертва. Ничего не поделаешь. Так же, как раньше с Тристаном и сыном Клегга. Не имеет значения. Смотри в огонь. Пусть он зачарует тебя.
– Мерзавец!!!
Дигори Клегг влетел в конюшню, захватив Полдреннана врасплох, сбил его с ног, и тот упал прямо в огонь. Факел выскользнул из руки Алана и отскочил к ногам Клегга. Не обращая внимания на пламя, лижущее его брюки, Клегг кричал:
– Ты убил моего мальчика! Ты убил моего мальчика! – Он подхватил факел и принялся избивать охваченного пламенем, орущего от ужаса Алана Полдреннана.
За считанные секунды оба превратились в один огненный шар, один пронзительный, отчаянный крик в ночи.
Испытывая тошноту от слишком хорошо знакомого запаха, Джеймс не стал терять время на угрызения совести и сожаления. Он выбежал наружу и увидел, что Клегг был не единственным свидетелем. Собралось несколько испуганных зевак, а группа мужчин кричала на северном конце конюшни. Джеймс побежал к ним.
Джаго Ченхоллз, Чили Крэддок и Джакоб Данстан работали топорами, разбивая дальнюю стену конюшни, пока остальные передавали ведра с водой, принесенные из реки, и выливали на огонь. Как раз когда подошел Джеймс, в стене была проделана довольно большая дыра, из которой повалили настолько густые клубы серого дыма, что он невольно закрыл глаза.
– Они все еще там? – крикнул Джеймс, перекрывая рев пламени. – Верити и Дейви?
– Там, да поможет им Бог! – крикнул в ответ Чили.
Джаго продолжал работать топором, глаза его свирепо блестели. Там, в огне, был его маленький сын.
– Я пойду туда, – заявил Джеймс, снимая шейный платок, чтобы прикрыть лицо.
– Нет, милорд, позвольте мне, – сказал Джакоб Данстан, настороженно глядя на него.
Джеймс не обратил на него внимания и бросился к пролому. Верити была где-то там. Живую или мертвую, но он вынесет ее сам. Он окунул шейный платок в ведро с водой, обернул им лицо, вылил остальную воду на себя и головой вперед ринулся в пролом.
Языки пламени начали лизать его от самого края пролома, а толстая стена дыма чуть не отбросила его назад. Глаза Джеймса слезились, и их так жгло, что он едва видел, куда идет. Задыхаясь, он убрал ото рта мокрую одежду и стал снова и снова звать Верити.
Полыхающий огонь поглощал звук его голоса, и Джеймс опять прикрыл рот. Верити ни за что его не услышит, а он не видит, куда идет, поэтому он просто вытянул руки вперед и пробивался сквозь дым.
Он натолкнулся на загородку одного из низких стойл. Дерево было настолько горячее, что ему обожгло руку.
– Проклятие!
В тот же момент другой рукой он наткнулся на что-то мягкое, шевелящееся, живое.
– Верити?
Ответом ему был хриплый кашель. Это был самый прекрасный звук из всех слышанных им в жизни. Верити была жива.
Джеймс схватил ее за платье и потянул за собой. Он едва различал в дыму ее силуэт. Верити крепко прижимала мальчика к себе. Джеймс снял почти высохший галстук со своего лица и обернул им лицо Верити. Она, наверное, уже вдохнула слишком много дыма, чтобы такая мера могла ей помочь, но все равно ей это было нужнее.
Он был поражен, заметив рядом с ними еще одно живое существо. Пони. Проклятие! Джеймс нащупал круп животного и шлепнул по нему. До смерти напуганное животное не шевельнулось.
Джеймс быстро снял с себя пиджак и обмотал им голову пони. Потом он двинулся к пролому, одной рукой таща за собой Верити, другой – пони. Пламя наступало им на пятки, огненные шары горящего сена падали с сеновала. Мужчины расширили пролом за то короткое время, что Джеймс провел внутри конюшни, и все четверо – мужчина, женщина, ребенок и пони – прорвались сквозь него на прохладный ночной воздух. Джеймс смутно догадывался, кем было то пятое существо, которое шло за ними следом. Маленький жеребенок. Верити передала Дейви в чьи-то руки и, упав на влажную траву, судорожно вдыхала прохладный воздух. От этого у нее начался приступ кашля, и она кашляла и отплевывалась до тех пор, пока не стало драть горло и не вымотали до изнеможения рвотные позывы.
Верити лежала, свернувшись в клубок, уткнув голову в колени. Прошло некоторое время, прежде чем она смогла наконец вдохнуть свободно, не задыхаясь, но даже тогда она, казалось, не могла шевельнуться. Как будто издалека она слышала пронзительный голос Агнес, которая, похоже, плакала.
«Прости меня!» – повторяла она снова и снова, и у Верити появилось слабое подобие любопытства: ей было интересно, с кем та разговаривает и за что просит прощения.
Но она не могла ни на чем сосредоточиться. Люди кричали и бегали вокруг, а она была в состоянии только лежать и думать о пламени. И о жаре. И о дыме. И о криках Дейви. И о том, как от падающей балки ей на волосы сыплется дождь искр. И о запертом выходе. И о том, как жгло ей глаза. И как у нее кружилась голова от недостатка воздуха. И как она думала, что умрет.
Ее охватила неудержимая дрожь.
До того как Верити поняла, что происходит, сильные руки обхватили ее и крепко обняли, а милый, знакомый голос
