В то лето, и только в то лето, Хенрику удавалось маневрировать между желаниями, разочарованиями и интрижками компании. Мопед придавал ему дополнительный вес, гормоны у всех гуляли, а у Элин начала появляться грудь. Когда Хенрик поворачивал перед магазином с Элин на багажнике и ее грудь подпрыгивала на ухабах, он чувствовал себя королем. Но только в то лето.
Его и Бьерна можно было часто увидеть на узких тропинках, внизу на берегу, в лесу. Так как в компании кроме Хенрика и Бьерна Андерс был единственным, кто тоже жил в старой части деревни, то бывало так, что и он ездил на багажнике мопеда домой после вечеринки у Мартина или Элин.
— Запрыгивай, идиот.
В середине августа компания распалась. Хенрик и Бьерн остались, прочие уехали в Стокгольм и Упсалу. Когда Андерс приехал на недельку на рождественские каникулы, залив около дома его отца замерз. Хенрик и Бьерн веселились, катая друг друга на коньках за мопедом или просто болтались туда — сюда.
На следующее лето все переменилось. Когда Хенрик пытался выпендриваться, катаясь на одном колесе по лесной тропинке, никто не выразил особого интереса. Некоторые накатались на мопедах в городе, у других появились мопеды собственные, и покруче, так что прошлогодние развлечения показались скучными и детскими.
Хенрик и Бьерн слетели со своего пьедестала. Может быть, помня о том, каким значимыми они были тем летом, в компании начали активно подмечать их недостатки: они были не так одеты и не так пострижены, они говорили как — то смешно и ничего не знали о музыке. Именно в то лето кто — то придумал им кличку — Хубба и Бубба, по первым буквам их имен.
И Мартин, и Жоэль отпустили волосы за зиму. Андерс, как обычно, был где — то посерединке. Хубба и Бубба были коротко пострижены.
Малин и Элин укладывали волосы как Мадонна, используя для укладки много спрея, и даже Сесилия и Фрида, которые были младше, начали заботиться о своей внешности.
Отец Жоэля часто ездил по делам в Лондон и привозил оттуда сыну разные классные штуки — кассеты или футболки со слоганами популярных песен. Хенрик и Бьерн чаще всего не имели ни малейшего представления, о чем шла речь, но изо всех сил старались показать, что и они в курсе дела. Они старательно повторяли фразы и цитаты, но, поскольку они не знали контекста, их слова чаще всего звучали смешно и не к месту. Над ними хихикали — кто — то исподтишка, кто — то открыто. Некоторые их реплики становились настолько популярными, что их использовали в качестве ответов на глупые или непристойные вопросы. Хенрик и Бьерн хихикали вместе со всеми, но было видно, насколько им обидно и неловко от собственной глупости. Их поведение не добавляло к ним симпатии, они все больше и больше становились изгоями и объектом жестоких насмешек. Компания относилась к ним как к глупым крестьянам, с которыми совершенно незачем считаться. Что бы они ни сделали, это выглядело по — дурацки.
Когда Мартин взобрался на башню к часам, это было расценено как подвиг. Когда Хенрик неделю спустя сделал то же самое, никто даже не заметил, хотя он влез куда выше Мартина.
Не то чтобы Андерс отстранился от Хенрика и Бьерна, но тем летом он и Сесилия начали ходить к камню по вечерам и у него было о чем подумать и помимо старых товарищей. Он смотрел «Мьюзик — бокс» и читал рок — журналы («Сможет ли Джордж Майкл что — нибудь без Эндрю Риджли?»), а слушал в основном «Депеш мод».
Однажды вечером, перед тем как расстаться на лето, он и Сесилия были одни в доме Андерса, и он поставил для нее свою любимую вещь с альбома «Some Great Reward» — «Somebody». К его безграничному облегчению, она сказала, что ей очень понравилось и она хотела бы услышать это еще раз.
Когда Андерс приехал на рождественские каникулы, Хенрик и Бьерн изменились. Между ними была разница в полгода, но в физическом и умственном развитии они походили друг на друга, как близнецы. Они оба выросли, прошли период подростковых прыщей и стали намного тише и спокойнее.
Они катались по льду на мопеде до Каттхольмена и играли в догонялки в лесу. Понятное дело, они никому об этом не говорили. По молчаливому соглашению они решили прекратить называть друг друга идиотами. Те времена навсегда миновали.
У Андерса появилось новое увлечение: «Смите». Хенрик получил в качестве рождественского подарка гостевой домик в полное распоряжение, и там они обычно сидели и без конца крутили «Heaven Knows I'm Miserable Now» и «Still 111». Когда Андерс собрался домой, Хенрик спросил, нельзя ли позаимствовать у него кассету. Андерс отдал ему все, что у него было, потому что вполне мог переписать себе еще, когда вернется в Стокгольм.
Когда пришло лето, было ясно, что Хенрик и Бьерн нашли себе новое развлечение. Альбом «Смите» «Meat is Murder» вышел несколькими неделями раньше, и Андерс считал, что сборник «Hatful of Hollow» был у них куда круче, однако Хенрик и Бьерн придерживались другого мнения. Они выучили каждое слово и стали вегетарианцами, — наверное, первыми вегетарианцами в истории Думаре. Но, по сути дела, для компании они так и остались никем — обычными, презираемыми крестьянами, и с большими странностями.
Они пытались затянуть Андерса в мир своих увлечений, но он не поддавался. Частично потому, что ему это на самом деле было неинтересно, частично потому, что общаться с Хуббой и Буббой становилось опасно. Если провести с ними много времени, то остальные могли подумать, что и он такой же чокнутый, как они. Когда они собирались одной большой компанией, все было вполне пристойно, но никто не хотел считаться их близким другом.
Если компания собиралась на пляже, чтобы пожарить колбасу и выпить пива, Хенрик и Бьерн колбасу не ели, потому что мясо — это убитое животное.
И так далее. Они лелеяли свои пристрастия, не замечая того, что уже и так достаточно отличаются от других сверстников.
Зимой Андерс приезжал на Думаре на короткие промежутки времени, и в свои визиты и он старательно избегал Хенрика и Бьерна. Они позвонили ему весной, когда собирались приехать в Стокгольм и хотели у него переночевать, но он сказал, что он будет в гостях у Сесилии. В принципе, он не обманывал, только в гости его пригласили не на этой, а на следующей неделе.
Хенрик и Бьерн начали заниматься английским и вскоре стали знать язык лучше всех на Думаре.
Они могли бы жить счастливо. И наверное, были счастливы. Они жили так, как считали нужным, они не пытались приспособиться к окружающим, потому что твердо знали, что это невозможно. И продолжали вести себя как идиоты.
В компании в это лето начали пробовать алкоголь. Сперва домашние запасы, оставшиеся с прошлого лета, но летом 1986–го компания стала предпринимать поездки на Аландские острова.
Мартин был высокий и худой. У него даже начала пробиваться борода, которую он не сбривал, а, наоборот, старательно отращивал за несколько дней до поездки на лодке Жоэля до Капелыпера, откуда шел паром на Аландские острова. В такс — фри накупили алкоголя, а потом бродили по Мариенхамну и пили столько, сколько влезет.
Так получалось, что Хенрика и Бьерна все время забывали, и в третью поездку они взяли инициативу в свои руки. Они вели себя тише, чем обычно, а по пути домой пошли в такс — фри и купили немного конфет.
Причина такой таинственности выяснилась, когда все высадились в Капелынере и были уже в безопасности. Оказалось, что у них в карманах курток и брюк напихано двенадцать пол — литровых бутылок «Бакарди». Вся компания решила, что они просто «супер», и они получили право первыми плыть на Думаре на лодке Жоэля.
После поездки в Мариенхамн оставалась обычно пара литров. Теперь у них имелся запас. Было решено, что пустые бутылки они будут прятать под старым сараем на Каттхольмене. Все это продумали именно Хенрик и Бьерн, и они стали героями дня. Уже через день были забыты и их неуместная болтовня, и странная манера поведения. Ведь именно они придумали, как добыть алкоголь.
Когда настал день последнего летнего праздника, пригласили всех. Раньше бывало так, что Хенрик и Бьерн приходили на эти праздники просто так, без приглашения. Они сидели в стороне, отпускали какие — то замечания, над которыми смеялись только они одни, в то время как остальные ухмылялись и кивали в их сторону.
Но все — таки они выполняли свою особую функцию. Они объединяли компанию и ее язык,
