Улыбка капитана Эшборна стала еще шире, делая его значительно моложе и приятнее.
— А иначе почему я еду с вами, вы, маленькая глупышка? — спросил он. — Если вы до сих пор не догадались, я немного… недоволен своим начальником. Надеюсь моим продолжительным отсутствием хотя бы частично отплатить ему за то, что он отказался прислушаться к моим советам. Если генералу Россу так нравится компания моряков, пусть он насладится ею в полной мере.
Капитан Ферриби тоже нехотя улыбался.
— Бесполезно протестовать, мэм, — сказал он Саре. — Если уж Эш что-то решил, его никто не отговорит. Дьявольское упрямство, знаете ли. А Росса, между прочим, стоило бы пожалеть. Я бы, например, не хотел оказаться на его месте ни за какие блага мира.
Сара чувствовала: она обязана попытаться отговорить Эшборна, пусть это почти безнадежно. Но, кроме того, она понимала: капитан станет твердить, что ее судьба на его совести; а главное — она была благодарна, ведь без его сопровождения они не могли и шагу ступить.
Это, разумеется, ущемляло ее самолюбие, но наконец она сдалась, чувствуя втайне большое облегчение. Капитан Эшборн мог быть кем угодно, он мог даже невыносимо раздражать, однако он был больше, чем просто сопровождающий.
Капитан Ферриби почувствовал, что долг его выполнен, и хотя он убеждал их провести остаток ночи в комфорте, делал это скорее по инерции. Саре не терпелось продолжить путешествие, и на сей раз капитан Эшборн, казалось, был с нею согласен. Он считал, что даже с его сопровождением путешествовать ночью безопаснее, чем днем, — меньше вероятность наткнуться на бандитов, будь то англичане, будь то американцы, какая разница?
Итак, пассажиры вскоре снова разместились в повозке. Капитан Эшборн был возмущен, когда обнаружил, что Сара собирается взять с собой не только Элси с ребенком, но даже собаку. Он попытался убедить ее, что девушку под охраной солдат доставят домой, когда она соберется с силами, а собака могла бы остаться в городе, где ее скорее всего подберут вернувшиеся жители.
Но Сара упрямо доказывала: дом хозяина Элси расположен прямо на их пути, девушке страшно будет остаться в обществе британских солдат. Что же касается собаки, то теперь, когда большинство ран залечено, нет причин, почему бы ей не отправиться в путешествие вместе с ними. Кроме того, судя по ее виду, щенки могли появиться в любой момент; а оказавшись между двумя враждующими армиями, не только животное, но и человек вряд ли могут рассчитывать на доброе отношение.
В конце концов капитан Эшборн сдался; он покачал головой и признал собственное поражение. Он все же предложил Десси пересесть назад, к девушке. Сара, бросив быстрый взгляд на его измученное лицо, не возражала, ибо внезапно сомнение и чувство вины охватили ее. Дэсси уже не молода, не ошиблась ли Сара, потащив ее в столь длительное путешествие?
Тем не менее отступать поздно, к тому же Сара знала Десси слишком хорошо и потому была уверена: та не позволит Саре и шагу без нее ступить. Десси покорно приняла предложение капитана, и эта покорность свидетельствовала: либо ее силы истощились, либо она беспрекословно признала власть капитана; неужели, недоумевала Сара, Десси оказалась способна на подобное вероломство?
Сара потребовала еще одеял у исполнительного капитана Ферриби, надеясь, что и Элси, и Десси, не говоря уже о ребенке, проспят большую часть пути в тепле и уюте. Собаку положил на сидение молодой улыбчивый солдат, и они, наконец, могли ехать.
Капитан Ферриби грустно отдал им честь, а капитан Эшборн улыбнулся одной из своих милых улыбок.
— Если я не вернусь в течение двух дней, Люси, — сказал он весело, — знай: я или убит, или в очередной раз спасаю мисс Маккензи. В любом случае не поминай лихом, ибо и первое, и второе — одно и то же.
— А если Росс отдаст тебя под трибунал? — с неохотой спросил его Ферриби.
— Он окажет мне любезность. Если сможешь, не позволяй ему сжечь эту деревню. Он достаточно надымил на этой земле. Прощай! Увидимся через несколько дней.
Когда они ехали через спящее поселение, Сара с любопытством спросила:
— Вас отдадут под трибунал?
— Бог его знает. Это не должно вас беспокоить, мэм. Меня же это не беспокоит.
Он озадачил ее, так как она все еще не знала, как с ним обходиться. Он делал странные вещи, рисковал очень многим, оказывая им услугу, а она не понимала, почему он так поступает. Он оправдывал свои действия тем, что хочет наказать своего начальника; будь на его месте любой другой мужчина, эти слова воспринимались бы как галантность, но с ним было иначе, ведь его внимание к ней было едва заметным. Его друг оценил ее гораздо выше. Сопровождая Сару, капитан Эшборн вел себя по большей части таким образом, будто она его чрезвычайно раздражала или напоминала ему не очень умного ребенка.
Конечно, это ей не льстило, но уж точно было куда предпочтительнее внезапной пылкой любви или попыток сблизиться с ней, однако она в изумлении поняла, что подобное поведение довольно загадочно.
Затем она вспомнила, как выглядела в первый раз в чужом мундире: лицо черно от сажи, а платье разорвано, и еще больше изумилась. Любопытно: даже капитан Ферриби смотрел на нее с восхищением.
Ей было холодно, и она чувствовала себя чрезвычайно усталой, а потому с удовольствием укуталась в привычный уже мундир. Некоторое время за спиной ее кто-то сонно шевелился, пристраивался поудобнее, а потом все затихло, слышалось только спокойное дыхание. Бедная собака придвинулась поближе к Саре и, прежде чем закрыть уставшие глаза, благодарно положила голову ей на колени.
Сара задумчиво поглаживала голову собаки, стараясь не думать об ужасах, которые она видела. Она боялась представить Магнуса в подобных обстоятельствах, ведь, несмотря на всю его энергию и браваду, он был уже немолодым человеком.
В первый раз она подумала о том, что его и вправду могли убить. Перестань, говорила она сама себе, твой отец жив и здоров, сейчас он, наверное, разыскивает тебя. То, что его не было среди раненых — хороший знак.
На самом деле ее мысли означали, что она неимоверно устала и очень испугалась, ведь прежде непозволительные мысли о смерти не приходили к ней.
— Следовало поискать среди… мертвецов, — сказала она с искренним страданием. — А что, если он лежит сейчас где-нибудь, а я об этом не знаю?
Рука Эшборна легла на ее холодную руку.
— Не думайте так, — произнес он резко, — сражение не было столь жестоким. Простите меня за мою прямоту, но на самом деле многие янки убежали еще до первого выстрела.
Ей не понравились его слова, и только чуть позже она поинтересовалась, не сказал ли он это просто для того, чтобы изменить ее настроение, наверняка зная, что она разозлится.
— Магнус никогда бы не убежал, — воскликнула она с негодованием. И потом, когда она осознала правду сказанных ею слов: — О, Боже, поэтому я так и боюсь. Вы не представляете, как он ненавидит британцев. Он бы никогда не сбежал. Никогда.
— Самые хитрые — а кто же хитрее шотландцев? — знают, когда сбежать, ведь они собираются продолжить сражение на следующий день, — ответил он ей спокойно. — Наши войска превосходили вас численностью, к тому же американцы отвратительно обучены, сам здравый смысл подсказывает в подобной ситуации избегать потерь и готовиться к новому сражению. Разве не вы мне сказали, что ваш отец участвовал в последнем восстании… или Революции? Ничего странного, тогда умное отступление являлось одним из главных преимуществ. В середине сражения наши войска вдруг обнаружили: враг попросту исчез и не оставил никаких следов. А потом они вдруг появились снова, в самый неподходящий момент. Мои пехотинцы обучены действовать именно так, и я знаю, о чем говорю.
Она заставила себя устало улыбнуться. Она чувствовала его доброту и предупредительность, но сейчас ее страхи были слишком сильны. Уверенность, что Магнус вернется в Аннаполис, по крайней мере тогда, когда узнает о судьбе Вашингтона, была инстинктивной, но сильной. При этом Сара никак не могла избавиться от страшных картин, увиденных нынешней ночью: она знала, что Магнус так же уязвим, как все люди.
