немедленно приготовить к поездке экипаж.
Глядя, как Чарльз в спешке срывает с себя домашнюю одежду и переодевается в лосины, высокие сапоги и дорожный плащ-накидку, камердинер позволил себе высказать собственное мнение.
— Говорят, будет сильная метель, сэр. Не лучше ли вам отложить поездку на день-другой?
— Нет, — нетерпеливо перебил Чарльз. — Я еду прямо сейчас, никакой снег меня не остановит, ты же знаешь.
Камердинер с усмешкой вспомнил их приключения в Испании и Португалии; да, там они пережили испытания похуже, чем обыкновенная метель. И он больше ничего не сказал.
Чарльз уже спускался вниз, горя нетерпеливым желанием уехать, когда к своему несчастью натолкнулся на леди Бэбверс. Он бросил взгляд на часы и выругался.
Она с удивлением воззрилась на его дорожный плащ.
— Чарльз, дорогой! Вы уезжаете? Но ведь пошел снег и, кроме того, я вас искала. Пожалуйста, пройдемте в библиотеку, там мы сможем побыть наедине. Другого случая поговорить с глазу на глаз у нас, боюсь, не будет.
Чарльз услышал только начало ее речи и помянул про себя чертей и адские муки. Он выглянул в окно. Сара, вероятно, отправилась в Лондон в почтовой карете и не могла добраться до Беркли-сквер раньше, чем через четыре часа. Он имел шанс доехать в своем экипаже быстрее, но если пошел снег, поездка займет гораздо больше времени у них обоих, если им вообще удастся достичь Лондона.
Он так торопился вскочить в экипаж, что без колебаний обошел бы прекрасную леди Бэбверс как некий неодушевленный предмет. Однако она ловко поймала его за рукав, и в следующее мгновение ее ручки соблазнительно обвились вокруг его шеи.
— Чарльз, вы слышали, что я сказала? Вы поедете позже. А сейчас идемте в библиотеку. Мне многое нужно вам сказать, а вы так странно избегаете меня со времени своего приезда.
Чарльз посмотрел сверху в ее красивое встревоженное лицо и подивился, что же его в ней раньше так восхищало? Она, казалось, нисколько не сомневается, что стоит ей свистнуть, и он в тот же миг окажется у ее ног, — и это после всего, что между ними произошло! Она привыкла к своей абсолютной власти над мужчинами, но тут просчиталась. Он медленно расплел ее руки и сказал насмешливо:
— Вы, кажется, забыли, дорогая Лизетт, именно вы разорвали нашу помолвку, чтобы выйти замуж за другого.
Она очаровательно надула губки.
— Да, но чего еще вы могли ожидать, дорогой? Вы сами в этом виноваты. Вы уехали, не думая ни о чем, кроме своей несчастной карьеры. Я просила вас остаться и жениться на мне, но вы отказались. И что я, по-вашему, должна была делать? Жить монахиней и ждать, пока вы вернетесь и подберете меня, как невостребованную посылку? Да еще трепетать каждый час, не убили ли вас в какой-нибудь страшной битве? — В ее голос закралась нотка незабытой обиды. — И я оказалась права. Даже после окончания войны в Европе вы и не подумали приехать домой. Вы отправились в Америку. Война вас интересовала больше, чем я! Признайте же это наконец и перестаньте винить во всем меня.
Он вспомнил все, что передумал по этому поводу в Америке, и не мог не признать, что по большей части она права.
— Но все это в прошлом, — продолжала она и, повернувшись к зеркалу, самодовольным жестом поправила золотые локоны. — А теперь я богатая вдова и меня это, между прочим, очень устраивает. Я уверена, для нас еще не поздно начать все сначала.
Он тоже повернулся к зеркалу в изящной золотой оправе и всмотрелся в ее отражение, как будто видел ее впервые. Что ж, у нее были причины для довольства собой, ибо он по возвращении действительно позволил втянуть себя в нечто подобное их прежним отношениям. Она все еще была очень красива и порой невероятно обаятельна, и он не раз ловил себя на мысли, что он, видимо, все-таки женится на ней, махнув рукой на ее предательство и неприятные для него мысли о мужчине, за которого она вышла замуж.
— Неужели не поздно? — с любопытством спросил он. — Как интересно! Но не забывайте, что я остался тем же человеком, которого вы отвергли четыре года назад.
Она снов обвила его шею и очаровательно улыбнулась.
— Не будьте жестоки, дорогой. Уверяю вас, вы ошибаетесь. Вы стали бесконечно привлекательнее, на мой взгляд. Раньше вы просто обожали меня, как дюжина других мужчин. О, я не говорю, что не была влюблена в вас: вы были очень красивы и всегда веселы. Но вы были одержимы понятиями о чести и долге намного сильнее, чем мне бы хотелось. А теперь война кончилась, вы изменились, стали гораздо интереснее, чем раньше. Или это я повзрослела? Неважно, главное, что я готова все забыть и начать свою жизнь заново — с вами. Мы созданы друг для друга и, кажется, все, кроме вас, это понимают. Неужели вы все еще хотите наказать меня за то, что я вас отвергла? Если так, то уверяю вас, я уже достаточно наказана, вы и представить себе не можете, что это такое — быть замужем за Бэбверсом! С каким облегчением я вздохнула, когда он так вовремя скончался и освободил дорогу для вас… Потому что, знайте, я всегда вас любила. — Полузакрыв глаза, она приглашающе подняла к нему лицо, совершенно уверенная, что он немедленно откликнется на ее зов.
Но он вовсе не собирался ее целовать.
— Я порой сомневаюсь, были ли мы хоть когда-то влюблены друг в друга, — задумчиво заметил он. — И мне не кажется, что я так уж сильно изменился. Я так и остался младшим сыном, и вряд ли вас может привлечь мое состояние. Кроме того, я всегда презирал и презираю тот образ жизни, к которому вы привыкли. Ваша интуиция не подвела вас, когда вы отвергли меня, моя дорогая. Я совсем не гожусь вам в мужья: со мной вы будете еще несчастнее, чем со своим престарелым лордом.
Она быстро открыла глаза и согнала с лица выражение томного приглашения. С удивившей его проницательностью она сказала:
— Все дело в той американке, не так ли? Вы ее любите. Я видела, как вас увлекла беседа с ней прошлым вечером, и сразу догадалась, что именно о ней вы перед этим рассказывали. Что ж, вы всегда были склонны к рыцарским поступкам. А вы случайно не забыли, что она замужем, дорогой? Бедный Чарльз! Вы прямо обречены на любовь к чужой жене — раньше ко мне, теперь к ней!
Он смотрел на Лизетт, а видел совсем другое лицо и нисколько не удивился, осознав, что она совершенно права. Он любит Сару. Наверное, он любил ее с самого начала, но потеря памяти и та необъятная пропасть, что лежала между ними, помешали ему давно все понять. Он понял сейчас; но, как верно заметила Лизетт, по иронии судьбы правда открылась ему слишком поздно — Сара замужем за другим.
Он отстранил Лизетт, пытаясь улыбнуться.
— Если быть до конца честным, дорогая, то ваш интерес ко мне объясняется лишь тем, что я перестал быть комнатной собачкой, которая с радостью бежит к вам, едва вы ей свистнете. Я бросил вам вызов, и это подогрело ваши чувства. Подпади я вновь под ваши чары, как все ваши поклонники, я быстро бы вам надоел. А теперь я должен идти. Передайте мои извинения лорду Каслри. Я уезжаю в Лондон и вряд ли вернусь.
Она некоторое время смотрела ему вслед, на прекрасном лице были написаны изумление и ярость. Затем она пожала изящными плечами и медленно пошла наверх. Чарльз засмеялся, почувствовав вдруг невероятное облегчение, и вышел наружу, чтоб дождаться экипажа.
ГЛАВА 21
День уже клонился к закату, когда Чарльз добрался до Лондона. Все это время непрерывно шел снег, так что поездка в открытом экипаже оказалась занятием опасным и весьма неприятным. Чарльз замерз, вымок и так устал, что порой спрашивал себя, в своем ли он уме. Ему казалось, что он кинулся вслед за Сарой в припадке временного безумия, и только отголоски прежнего волнения заставили его повернуть не к своему дому, а на Беркли-стрит. По пути он не встретил никаких следов недавних крушений, а потому был
